Бабаза ру

Церковь Всех Святых появилась в Мокрицах недавно, строительство завершилось в конце девяностых, за образец брали что-то кижиобразное, бревенчатое, подчёркнуто сельское и как бы скромное, и в целом вышло не противно, без высокомерных претензий и откровенного дурновкусия, которое так драматически, так бесовски неотвязно преследует православную архитектуру в новые времена. Появилась-то церковь в воссозданном виде недавно, но была на этом месте исстари и дважды истреблялась – в 1923 году, когда её переоборудовали под клуб, и в 1941-м, когда она уже, при немцах, в образе клуба сгорела, причём немцы её собирались восстанавливать и нашли для этих целей притаившегося батюшку, который, полностью осознав трагизм своего положения, от ужаса лишился речи. Стали искать другого, а тут церковь возьми и сгори в одну ночь до руин.

Мощи же Серапиона Мокрицкого, почитаемого праведника, который не дождался узаконения в ранге святого, хотя всё к тому шло, но немножко не повезло с прохождением бумаг (рассмотрение дела Серапиона Мокрицкого было назначено на 29 октября 1917 года по ст. стилю), сберегла в лютые годы бравая прихожанка Ульяна. Она перетащила их из хранилища в ограде (пока Серапион не был официально объявлен святым, часовня, готовая и отделанная, стояла пустая) в собственный подпол. Далее вилась запутанная русская история, в конце которой сиял торжественный рассказ про обнаружение мощей Серапиона Мокрицкого, закрепления за ним статуса святого, водружение мощей в часовню и богатые и разнообразные чудеса, которые эти мощи немедленно стали инспирировать, а почему бы и нет?

В делах веры никакие доказательства не нужны. Дьяк-расстрига Пучелазов, ведущий популярный блог, разоблачающий православные фейки, лет десять с пеной у перекошенного рта доказывал, что мощи – поддельные, что это неведомо кто там лежит в часовне, отчего людей с канистрами в очереди к святому источнику Серапиона Мокрицкого прибавилось в разы.

Тут, конечно, вопрос жгуче интересный. Если, к примеру, десятки тысяч людей стекаются на концерт певца, с цветами и подношениями, они приходят от его пения в экстатический восторг, они счастливы любым звуком, который он издаёт, – есть ли какие-то средства объявить этого певца недействительным и несуществующим? Ведь на того, кто стоит конкретно на сцене, наложен сверху образ невидимый, созданный страстями, желаниями и грёзами его почитателей. Если люди такого типа, которым говорят, что вот это – полоска раскалённого железа, они хватают её и обжигаются, приходят к мощам Серапиона Мокрицкого, и с ними начинают происходит решительные чудеса, как им кажется, – не оставить ли нам их в совершенном покое и блаженстве? Они куда ближе к раю. Они чувствуют небо… я сама читала, как одна журналистка написала в репортаже с открытия мощей Серапиона Мокрицкого, что она ощутила благоухание, благодатный, дивный аромат! Я её знала немножко, эту журналистку, она была классическая русская блядь, сильно поддающая, смешливая, бескорыстная и духовно тревожная. Ну так и что? Как гласит французская поговорка, где только не гнездится добродетель. Отчего бы Алине не ощутить благоухание. А Пучелазов пусть лопнет от зависти.

Я много слышала о часовне Серапиона Мокрицкого, когда жила неподалёку, но своими глазами ничего не видела – а вот и довелось. Зашла в церковь, но ненадолго – записочки начирикала за здравие и об упокоении, самые простые, где по десять имён писать, имена эти я знаю твёрдо, припоминать не надо, да только об упокоении у меня теперь всё равно больше получается, чем за здравие. Так я пишу «за здравие» имена симпатичных мне человеков, которых лично не знаю.

К мощам я не пошла, не любитель я мощей, постояла возле часовни, и ладно. Было довольно многолюдно, но без давки, без ажиотажа, однако у источника, куда мы отправились с Ириной Петровной (мы были вооружены двумя пятилитровыми бутылями), стояла изрядная очередь, человек двадцать.

И тут не число людей существенно, а количество ёмкостей, которые они желали наполнить. Источник не был допотопным, не бил из-под земли, не лился из скалы, его направили в два крана с довольно сильным напором. Над кранами располагался дружелюбный навес-крыша на опорных брёвнах. Получалось что-то вроде беседки, на скамейки по бокам народ ставил уже наполненные бадьи, при входе красовались какие-то пояснительные таблички и скромная шкатулка для пожертвований «На содержание источника». Струя воды заполняла пятилитровую пластиковую бутыль примерно за двенадцать секунд.