Бабаза ру

Поместившись в машину, я обычно каждый раз прикидывала: а могла бы я сама сесть за руль, – и заявляла отчётливо и громко, на весь мир внутри головы: нет, нет и нет. Один из наших шофёров был удивительно толковый, рассудительный человек, и он уверял меня, что каков человек, так он и будет ездить. Но как узнать доподлинно, что ты за человек?

То есть не сев за руль, не поймёшь. Всё бесполезно: созерцание водителя, наблюдение трафика, планы и фантазии. Я предполагала, какой из меня родится водитель, но истина не была мне открыта вне практики. Как и предупреждал Ленин. О, мы на месте. Третий этаж, вы готовы?

На случай третьего этажа

А на этот случай «ведь это наши горы» маловаты, и у меня есть другая припевка, тоже из Высоцкого. «По выжженной равнине, за метром метр, идут по Украине солдаты группы “Центр”» – кстати, это одна и та же мелодия, один ритм. «На первый-второй рассчитайсь! Первый-второй!» Хватает на несколько маршей. Дошла бодро. Бабаза моя предупреждала, что «сейчас откроются недра», но на такие недра я всё ж таки не рассчитывала.

Бабаза оказалась рукодельницей-художницей. Квартира была оклеена обратной стороной обоев и расписана прямо по ним картинами, изображающими сказочную славянскую жизнь, с яблонями и вишнями, с печками и вилами-косами-серпами, с младенцами в рубашонках, не прикрывающих попку, с зайцами, котами, птицами действительными и фантастическими, с громадными рыбами, разевающими зубастые, но весёлые пасти, с пышными бабами в сарафанах и бородатыми мужиками, и над всем этим чудовом там и сям сияло солнце с усами, солнце-Бог, солнце – Он. В доме (две комнаты) не было ни единого предмета мебели старше 1970-х годов, а спальня – та и вообще была обставлена в стиле «и зажили мы после войны»: кровать на пружинном матрасе, с железными спинками, на ней горка подушек, застланных кружевным покрывальцем, круглый деревянный столик на одной ноге, а на окнах – ситцевые занавески в мелкий цветочек. Всюду сундуки, в которых можно было бы спрятать пару трупов, и масса тряпья во всех углах. Признаков современности не обнаружила я и в кухне – однако там, как выяснилось, таилась стиральная машина, замаскированная лоскутным ковриком.

– Да, – сказала мне она. – Пришлось капитулировать перед стиральной машиной. Мне руки нужны, как вы понимаете!

– А интернет? – спросила я робко.

– Проведён. Знаю всю глубину своего падения, – вздохнула хозяйка, доставая из холодильника водочку, хлеб, масло, огурцы и полукопчёную колбаску, – но я и так, собственно говоря, на обочине жизни, так что превращаться в идейного упёртого маргинала типа «дьявол живёт в современных технологиях» – значит, решительно встать на тропу войны, а я не нахожу в себе сил стоять на тропе войны… Но уж бляццкий евроремонт забыть вечным забвением имею право. Я в бляццком этом евроремонте пятнадцать лет отжила. Белые стены, белые стеллажи – чистое наваждение шайтана! Муж у меня, знаете, был эдакий русский европеец. Из тех, что в советское время в комиссионках себе фирменное барахло выискивали, подбирая гардероб к джинсам, купленным за двести рэ у фарцы. Это они потом евроремонтов понаделали на первые деньги от продажи Родины…

– А где ваш муж теперь? Что делает?

Хозяйка успела переодеться в чёрные свободные брюки и чёрную майку без принта и без надписей – где только нашла такую.

– Он у меня во френдах на фейсбуке, слежу за его передвижениями. То он в Риме, то в Барселоне, то в Праге, то в Лиссабоне – вот разбери-пойми, что он делает? Власти русские ругает исправно, каждый день. При этом постит закаты-рассветы, цветочки-музейчики. Но в основном жрачку. Где в Риме съесть пиццу, а в Барселоне паэлью – это к нему. Страшный стал, толстый, бороду отрастил, на БГ сделался похож. А посмотришь на нынешнего Гребенщикова, отчётливо понимаешь, как повезло Цою… Ну что, подруга, отлетим? Надеюсь, вы никуда не спешите?

Никуда я не спешила.

– Послезавтра ученик у меня, я репетиторствую маленько… Готовлю к ЕГЭ по русскому. А на завтра нет ничего обязательного, голова не нужна.

– Так и вырубим её, эту голову!

Начали вырубать голову

– Знаете, – сказала бабаза, внимательно посмотрев мне в глаза, – а вы крепкий экземпляр. Ясно понимаете, что у нас впереди. А впереди, душа моя, зима… И вот насчёт головы – давно подмечено, если у человека вырубает голову, остальное тело преисполняется неиссякаемой жизненной силы. Оно наконец свергло тиранию разума и может блаженствовать, пропуская через себя чистую стихию бытия… Человек превращается в животное, а каково назначение животного? Жрать и срать. Некоторые так живут лет по двадцать.

– Знаю, знаю… У меня бабушка такая была…

– Боитесь?

– Боюсь, но без паники. Вдруг мимо пронесётся чаша сия?