Бабаза ру

Подруга моя держала дома солидный запас водки, так что не приходилось нам тревожно измерять взглядом уровень жидкости в бутылочке и прикидывать, хватит или нет, занятие глупое – ибо что такое по-русски «хватит»? Кому, для каких целей «хватит»? В юности, когда я работала в одном патентном бюро лаборанткой, один ушлый инженер-изобретатель утверждал, что пить надо по формуле «N+1», где «N» – число участников. Но в те кроткие времена речь шла о «сухаре», то есть о бутылках сухого вина. Рассчитанное по этой формуле количество спиртного в бутылках водки приводило нас с бабазой этим вечером к жуткому числу три.

Я думаю, мы столько и оприходовали, но я, опьянев до некоторой стабильной кондиции – по ощущениям, – пошла назад. К тому славному моменту, когда я подсела за столик к бабазе и выкушала первые двести граммов под борщ и пельмени.

– Расскажи, друг Наташа, поведай мне, чем тебе, к примеру, можно помочь и в чём? Какие тревоги снедают тебя?

– Я же вдова…

– Замуж хочешь? Требуется мужчина?

– Не вижу перспектив.

– Вот именно. Этот вопрос надо убрать из ума, ликвидировать его совсем, начисто и навсегда. Если мы – люди, что, конечно, сомнительно, у нас должно быть чувство нашего человеческого достоинства. И оно не может позволить нам покупать нищих глупых мальчишек, чтобы они нас ублажали, переписываться с иноземцами, заманивая их своими невероятными пятидесятилетними красотами, или звонить по ночам бывшим однокурсникам, дабы рассказать им, что «я всё помню!»

– Тогда получится, что в голове разные картинки крутишь, а это разве не грех?

– Грех. Но куда меньший, чем живого человека в свои дебри запутывать. За мысли очень уж строго судить не будут. Так. Этот вопрос мы решили. Что ещё?

– Я в прошлом году на пенсию вышла. Как говорится, проскочила на жёлтый свет… Восемнадцать тысяч положили, на квартплату, газ, электричество и телефон с интернетом хватает, и голодать я не голодаю. Одну комнату жиличке сдаю, девочке из университета, раз сын съехал, что жилплощади простаивать. Я на «Кораблях» живу[1]. Значит, двенадцать тысяч имею ещё. Даю иногда уроки, репетиторствую, тоже намывает маленько. Сегодня в одну школу на Двенадцатой линии ходила, стукнули мне, что вакансия там есть на будущий учебный год, учительницы младших классов, разоделась в лучший учительский костюмчик – не взяли, занято, говорят… То есть я рубли считаю, но нужды острой нет. Однако есть тревоги. Боюсь я нищей вонючей старости, боюсь заболеть, боюсь, вдруг какая-нибудь бляццкая операция в Германии понадобится и я стану вымаливать у незнакомых людей помощи, а ты говоришь – не надо благотворительности. Это пока здоров, не надо, а припрёт – сама первая закричишь: «Люди! Я в беде!»

Но она всё отвергла

Я ещё впихивала в себя что-то эфемерное, вроде солёного огурчика, а бабаза моя закусывать перестала.

– Знаешь, учительница, у меня родители были советские святые, аскеты, идеалисты, а бабушка по отцу – та крепкая материалистка была, очень рублём интересовалась. Я в неё пошла, но и родители во мне каким-то бочком застряли. Во всём мера нужна, понимаешь? Видела ты таблицу Менделеева, правильно? Наизусть знаешь? Прекрасно. Тогда ты понимаешь, что всего один фиговый электрончик добавь – и ты уже не газ, а металл! Другой элемент! Вот так всё в природе устроено!

А где у нас чувство меры? Не встроено при сборке. То сметай деньги в мусор, позорь «мещан» за вещизм – то за рубль удавись. Мера нужна, мера… Чего ты боишься? За каким чёртом ты боишься? Всё основное, что могло произойти, – произошло, муж умер, ты на пороге старости, чего бояться-то? И за каким бесом тебе операция в Германии, лечись по месту прописки, дома и солома едома, а ещё лучше – не болей вовсе. Прикажи себе не болеть, и все дела. Да ладно, что грибишься, процентов шестьдесят женщин это умеют…

И потом, заболеешь ты каким-нибудь свинским раком, наклянчишь у людей денег, сделаешь бляццкую операцию в Германии и будешь жить дальше. А зачем? Разве умереть – это так уж плохо в твоём положении? Хочется жить, понимаю. У меня есть план спасения на этот случай.

Легалайз от бабазы

– Я убеждена… знаешь, плохое начало. Когда по телевизору дяденьки начинают свои речи «я убеждён, что…» – дальше слушать не надо. Я думаю, что следует объявить частичный легалайз наркотических веществ. Для тех, кому исполнилось шестьдесят лет. Потому что основная общественная опасность наркотиков – от выключения из жизни молодого, полного сил человека. Он не дал потомства или дал слабое, больное потомство, он бросил родителей на произвол судьбы, он не разделяет тягот общественно полезного труда. Вред наркотиков очевиден, если мы смотрим на юношество. И девичество.