Бабье лето

Не испытывал он особой радости и от политики, которую проводили немецкие чиновники в отношении немцев из бывшего Советского Союза. Они делали все возможное и невозможное, чтобы искоренить прежний дух из их душ и сердец. Сотни, тысячи бывших совков бегали по учреждениям и до хрипоты в голосе доказывали, что они были и есть на самом деле немцы. Только немцы из самой большой по территории страны мира. Не тут-то было. Кое-кто из чиновников советских, так и немецких, все еще не верил тому, что было написано в свидетельстве о рождении. Придумывали разного рода бумажки, типа формы 1, которая была в архивах и то не для всех и не везде. За интерес к исторической родине, где родились их предки, не говоря уже о желании уехать туда, многих советских немцев преследовали, изгоняли с работы. Травили на различного рода и толка собраниях.

Еще хуже было тем, кто соизволил жениться или выйти замуж за «иностранца», то есть за русского или немца. На плечи чужака обрушивались дополнительные проблемы. Майор Васильев, как и тысячи ему подобных, постоянно испытывал «неудобства», которые в официальных бумагах не значились. Офицер прекрасно знал, что социалистической Германии ему не видеть, как своих ушей. Причина довольно банальная – его жена по национальности немка. После падения Берлинской стены семье разрешили выезд. И опять проблемы. На исторической родине семью разделили на параграфы. Жена получила параграф 4, муж – 7, сыну достался также 7. Местные власти этническим немцем его не признали, хотя в свидетельстве о рождении он был записан немцем. Русскому мужу трудовой стаж вообще не засчитали, жене признали только на 60 процентов.

Подобная экзекуция коснулась сотен тысяч немцев из бывшего Союза. Мало того. В 1996 году ввели для поздних переселенцев ( и почему они вдруг стали поздними, ведь многие годы ФРГ вообще немцев из СССР даже на пушечный выстрел не пускала) ввели пресловутый тест на знание немецкого языка. Итог оказался поистине трагическим. Многие немцы тест не сдали и в один миг оказались в нищете. В ожидании вызова они все свое имущество продали. В итоге невиданной дискриминации по национальному (политическому) принципу и беспредела тысячи семей российских немцев были разорваны, самые близкие люди оказались по разные стороны границы.

Особенно сильно недоумевала по этому поводу Полина, жена офицера в запасе Васильева. Верующая женщина неплохо знала содержание Библии, где черным по белому было написано о том, что муж и жена должны жить вместе, дети должны принадлежать родителям. Отступление от христианских заповедей бесило женщину. У нее был нервный стресс, когда подобное случилось с ее дальней родственницей.

У Анны, немки по-национальности, муж был полковником медицинской службы. За три года до развала СССР он неожиданно умер. Вдова и трое ее детей подали документы на выезд. Немецкие власти не дали разрешения, отказ мотивировали тем, что супруг (покойник) заявительницы занимал высокую должность. Не пустили, несмотря на то что мать и дети прекрасно знали немецкий язык. Сын закончил политехнический институт, дочери – педагогический. На семейном совете решили биться до конца – наняли немецкого адвоката. Многомесячные переговоры и переписка в итоге ни к чему не привели. Бессмысленное мытарство в конце концов опустошило семейный бюджет. Неудачники плюнули на все и уехали в село, стали разводить свиней.

Остались зарубки в памяти и у Ивана Васильева. Через один подъезд в его доме жили две сестры, немки. Незамужние молодые женщины преподавали немецкий язык в одном из вузов города. Стремительно растущая нищета и беспредел на бескрайних просторах бывшего Союза заставил и их обратить свои взоры на историческую родину предков. Не получилось. Сестры Гросс не сдали тест. Экзаменатор требовал знание языка платдойч, на котором когда-то разговаривали их предки. Рыжий немец с большой плешиной на голове объяснения женщин о том, что их родители погибли и они воспитывались в детском доме, напрочь отмел…

Неуютно чувствовали себя немцы из бывшего Советского Союза и на исторической родине своих предков. В этом Васильев и члены его семьи убеждались почти каждый день. О своем трудоустройстве он мало переживал. Должность ночного сторожа бывшего офицера Советской Армии вполне устраивала. Военных академий он не заканчивал, доктором наук также не был. Иногда даже радовался, что немцы разрешили ему, как майору, перед старостью побыть за бугром. Радовался он и тогда, когда стал хаусмайстером, дворником. Иван сильно беспокоился о своей жене Полине. Выпускница Московского медицинского института имени Н. И. Пирогова, проработавшая многие годы детским врачом, в прямом смысле была выброшена на улицу. Трудоустроиться по специальности ей не помогло ни прекрасное знание немецкого языка, ни практика. Педиатр из России никому был не нужен. В конце концов ей удалось устроиться уборщицей в одну из больниц Штутгарта!