Бабье лето

Полина убирала туалеты около десяти лет, потом тяжело заболела. Причиной этому была депрессия. Она никогда не думала, что на исторической родине окажется изгоем, никчемным человеком. Несмотря на это, Васильева, она же Кейт, помогала другим людям, которые оказывались в сложной жизненной ситуации. Нередко подставляла им плечо, стучалась в любую дверь, за которой сидел, как правило, бюрократ. В первый же день работы Полина познакомилась с Бертой Граф. Относительно молодая женщина сразу же ей приглянулась. И не только благодаря симпатичной физиономии, сколько своему интеллекту. Васильева имела за плечами большой опыт общения с людьми. Едва человек открывал свой рот, она сразу же определяла, чем он дышал, что у него было в голове. По дороге к дому женщины разговорились.

Жизнь немки из Казахстана во многом была похожа и на жизнь Полины. Берта перед самым отъездом в Германию развелась. Приехала с двумя детьми и внуком. Трудоустроиться по специальности бывшему заведующему отделом по снабжению одного из крупных заводов г. Кустаная не удалось. В Германии и своих чиновников хватало. Однако Берта не сдавалась. Сначала работала в одном из научно-технических институтов в г. Лейпциге, он тесно сотрудничал с Россией. Потом все резко изменилось. Все связи с Москвой были прерваны, благодаря тупости немецких политиков. Через три года безработная со своими детьми переехала в Штутгарт. Сначала работала продавцом в магазине, затем уборщицей. Через год дочь нашла себе друга жизни, пошли в загс. Чиновник влюбленным от ворот поворот показал. Через день мать сама пошла к чинодралу. Вскоре пришла домой, пришла со слезами на глазах. Для регистрации брака требовали дополнительные бумаги. В частности, требовалось подтвердить подлинность свидетельств о рождении жениха и невесты, их родителей. Мало того. Власти требовали от разведенной женщины свидетельство о браке, которое у нее десять лет назад забрали в Казахстане. Свидетельство о разводе у нее было, но эту бумажку немцы не считали важной. Для пущей подлинности каждой бумаги чиновник требовал штамп «Апостиль», что означало признание оригинала мировым сообществом. После очередной тщательной проверки документов немцы вносили их в Familienbuch (семейную книгу). И только после подписи начальника для молодоженов могла зазвучать музыка известного немецкого композитора Мендельсона.

Берта Граф в очередной раз встала на защиту своих прав и интересов. Через пару недель она напросилась на прием к начальнику отдела. Она привела уйму примеров, доказывающих нелепость требований местных и верхних властей. И они, как ей казалось, были довольно убедительными. Дедушки и бабушки молодых были похоронены на немецкой земле. Их родители также были немцами. Никто из близкого окружения не сидел в тюрьме, к какой-либо ответственности не привлекался. Ни в бывшем Союзе, ни на исторической родине предков. Взрослые работали, дети учились. Однако, и этот чиновник, сидевший в просторном кабинете, был неприступен.

Только через полгода Берта и ее дочь с женихом пришли в знакомый ей кабинет. С собой принесли папку с необходимыми бумагами. Принесли и счет на 2345 евро, такое количество денег они израсходовали для того, чтобы выполнить циркуляры местной ратуши. Чиновник слегка усмехнулся, затем сквозь зубы процедил:

─ Документы, которые Вы принесли в данный момент не нужны… ─ Слегка постучав костяшками пальцев обеих рук по столу, в том же духе продолжил. ─ Два месяца назад мы получили новое указание…

Берта от неожиданной развязки семейной драмы опешила. Затем сильно стиснула зубы и уставилась на худое существо, которое было небритое и в помятой рубажке, словно ее вытащили из одного места. Желание дать пощечину или плюнуть в его рожу она в миг отбросила. Ей чиновник был по одному месту, а вот молодые начинали только жить. Свадьба состоялась через месяц. Сейчас Берта бабушка. Извинений, как и оплаты за бюрократическую проволочку, из местной ратуши не поступало…

Васильев, как и многие тысячи немцев из бывшего Советского Союза, все больше и больше приходил к единому выводу. Прием российских немцев был ничто иное как дань моде, идеологический трюк немецкого правительства. Не больше и не меньше. Едва развалился Советский Союз, Германия сознательно ввела всевозможные препоны для переселенцев. Был создан социальный кадастр лояльности, систематизированный свод сведений о том или ином человеке, о группе лиц. Германия определила 9 категорий из числа немцев, жителей бывшего СССР. Они считались социально опасными людьми, въезд им на историческую родину предков был строго воспрещен. Васильевы под этот колпак не попали. Муж был всего-навсего майором, жена лечила детей, сын учился в школе.