Бабье царство. Русский парадокс

Когда пишут о Петре Шувалове, часто первым делом вспоминают эту подлую историю с несчастным Бекетовым. Но Петр Шувалов осуществил в это время полезнейшие реформы. Почти все экономические законы, принимавшиеся в Сенате, предложены им. Он основал первые российские банки – Дворянский и Купеческий, провел генеральное межевание русских земель. В 1753 году продавил главнейший закон – об отмене внутренних таможенных пошлин. Россия среди первых в Европе отменила этот феодальный пережиток. Елизавета, мучительно нуждавшаяся в деньгах, очень колебалась. Ей шептали, что отмена пошлин ударит по казне. Но Петр Шувалов доказывал: получим больше. Так оно и вышло. Одновременно он провел через Сенат протекционистский закон – спасал русские товары, обложив большими пошлинами товары иностранные.

Любовь, любовь

Но вернемся к Елизавете. Насмешница Екатерина Вторая описывала в «Записках», как Елизавета приглашала в Царское Село «приятных ей дам и кавалеров». «Но это совсем не значило, что она с ними виделась. Более того, она о них забывала… И дамы вынуждены были жить в тесных комнатушках по четверо, но это было непросто при сердечной ненависти друг к другу… Чем они занимались? Играли в карты и ждали, ждали, когда же их все-таки позовет императрица. И однажды она о них вспоминала. Обычно это происходило за поздним ужином. И тогда несчастных будили и полусонных доставляли к столу. Они сидели, засыпая. А Елизавета сердилась и говорила: «Вот, видите, они не хотят со мной разговаривать. А друг с дружкой наверняка болтают!» И она в гневе бросала салфетку и уходила. Хотя, – пишет Екатерина, – разговаривать с ней было куда труднее, чем узнать час, когда пригласят к Императрице. Был целый ряд тем, касаться которых было запрещено. Прежде всего женская красота, второе – атеист Вольтер, третье – наш враг Фридрих Великий, о науке тоже нельзя было говорить. Также о покойниках: она была суеверна… Вообще, легче попытаться вспомнить, о чем с ней можно было говорить». Это сатирическое описание верно лишь отчасти. Она забывала и о них, и о времени… из-за него! С вернувшимся Ванечкой забывала весь мир. Ванечке было дозволено всё. Он не только восторженно говорил о Вольтере – он переписывался с ним. Ванечка получал огромные посылки из Парижа с новыми книгами – с последними сочинениями Вольтера и других французских безбожников. Она уважала умного Ванечку, как простые, необразованные женщины уважают людей ученых. Несмотря на ропот академиков, Ванечка заказал ненавистному Вольтеру написать историю любимого отца. Она издала указ – и, как мы уже рассказывали, лютому безбожнику отослали в Париж огромную коллекцию копий драгоценных документов, свидетельств эпохи Великого Петра. Она много молилась, чтобы Бог простил ее за это.

Добрый Бог, видно, простил и потому наградил ее Ванечкой. Этот молодой, красивый, по последнему слову моды одетый (как она это ценила!), такой ученый человек ее любил! В любви она была умна. Здесь никто не смог бы ее провести. Он любил! И только ее! Она тогда все делала так, как просил Ванечка. Не дала в обиду немцам-академикам пьяницу Ломоносова, про которого Ванечка говорил, что он великий ученый и великий поэт! Ванечка вместе с Ломоносовым создал первый Университет в Москве. О Петербурге он тоже не забыл – наградил столицу первой в Империи Академией художеств…

Так она стала продолжательницей дела любимого отца, привившего России науку. Ее опьяняла возможность сказать, что все эти будущие ученые и художники будут обязаны именно ей, Елизавете, над которой так смеялся Ванечка, когда она хотела поехать в Лондон в карете… Зато умный Ванечка был опаслив, а вот она ничего не боялась. Не побоялась даже захватить корону.

Правда, как многие русские помещицы, Императрица очень боялась… мышей. (Екатерина насмешливо описывает, как Елизавета, приехав в Царское Село, пришла в ярость: нет зайцев – поубивали охотники, и ей охотиться невозможно. Императрица кричит, распекает, бешеный отцовский гнев проснулся… Но Ванечка в Петербурге, и унять ее некому, дрожат придворные. Наконец придумали. Послали развеселить ее шута с ежом… Но она подслеповата и, взглянув в ужасе на ежа, закричала: «Но это же мышь… настоящая мышь!» И, подхватив юбки, бросилась прочь.) Собственный страх не понравился храброй охотнице. Александр Шувалов это понял, и несчастного шута, посмевшего напугать бесстрашное Величество, забрали в Тайную канцелярию – выяснять, не подучил ли его кто, не происки ли это врагов Империи… Не избежать бы шуту дыбы, если б Ванечка не узнал и не потребовал «прекратить безобразие»!

Кроме мышей храбрая Императрица очень боялась крови. Раненым запрещалось приходить во дворец. Но боявшаяся крови Императрица не побоится вступить в кровопролитнейшую европейскую войну. Она отважится сразиться с первым полководцем Европы – великим Фридрихом.

Война