Бабье царство. Русский парадокс

Миних справедливо объяснил Петру, что голштинцев попросту сомнут – осаду в Петергофе они не выдержат. Фельдмаршал снова предложил отплыть – в Кронштадт или в Ревель – и оттуда поднять армию, которая стояла в это время в Пруссии, ожидая совместного с пруссаками похода против Дании. В армии не любили гвардию – привилегированное императорское войско.

Апофеоз галантного века

Между тем в Петербурге уже наступил вечер.

Екатерина – Понятовскому: «…Около 10 часов вечера я облеклась в гвардейский мундир [Преображенского полка. – Э. Р.], приказав объявить себя полковником [как и положено Императрице. – Э. Р.] при неописуемых криках радости…»

Итак, одевшись в гвардейский мундир, Екатерина возглавила поход против мужа и Императора, но… Но в это время с ней был еще один переодетый гвардеец, об участии которого впоследствии она постаралась забыть. Рядом, на коне, также в гвардейском мундире и также во главе похода скакала Екатерина Малая – Екатерина Дашкова.

Рассказывает Екатерина Малая

Этот день переворота Дашкова… проспала. Орловы, как мы уже писали, не предупредили ее о перевороте. Она проснулась уже в новой Империи, принадлежавшей подруге. Княгиня тотчас поспешила к Екатерине и попала в счастливый водоворот. Толпы гвардейцев, простого народа, кареты вельмож – вот что она увидела у нового Зимнего дворца. Крики «виват», приветственные выстрелы из ружей – общая радость!

Во дворце Екатерина предложила юной соратнице, к ее восторгу, отправиться вместе во главе гвардии – свергать Петра Третьего, любовника ее сестры и законного Государя всея Руси.

В офицерском мундире Дашкова пришла на заседание Сената, где Императрица, в таком же офицерском мундире, отдавала последние приказания перед походом. «…Она взяла его [мундир. – Э. Р.] у капитана Талызина, – пишет Дашкова, – а я, следуя примеру ее, достала себе от лейтенанта Пушкина, моего роста. Эти мундиры, между прочим, были древним национальным одеянием Преображенского полка, со времени Петра Великого, впоследствии замененным прусскими куртками, введенными Петром III… Мое нечаянное появление в совете изумило почтенных сенаторов, из которых никто не узнал меня в военном мундире; Екатерина, заметив это, сказала им мое имя… Сенаторы единодушно встали с своих мест, чтобы поздравить меня, при чем я покраснела и отклонила от себя честь, которая так мало шла мальчику в военном мундире». Екатерина сказала: «Господа сенаторы! Я теперь выхожу с войском, чтобы утвердить и обнадежить престол, оставляя вам, как верховному моему правительству, с полною доверенностью… отечество, народ и сына моего…». Екатерина повелела Сенату заседать всю ночь и постоянно посылать к ней гонцов с новостями.

«Когда заседание кончилось и были отданы приказания относительно безопасности столицы, мы сели на своих лошадей и по дороге в Петергоф осмотрели… войска, кроме волонтеров, ежеминутно стекавшихся под наше знамя», – писала Дашкова.

Так начался этот поход – символ русского галантного века… Четырнадцать тысяч гвардейцев шагали под началом двух дам в мужских мундирах… Дамы вели их свергать законного мужа и Императора.

Екатерина – Понятовскому: «Я села верхом; мы оставили лишь немного человек от каждого полка для охраны моего сына, который остался в городе. Я выступила таким образом во главе войск, и мы всю ночь шли в Петергоф… По всем большим дорогам были расставлены пикеты, и время от времени к нам приводили лазутчиков… Я послала адмирала Талызина в Кронштадт…» (занять эту морскую крепость, стерегущую Петербург).

Но Екатерина запамятовала подробность. Она смертельно устала за этот нервный, сумасшедший день переворота и решила заночевать в пути. Однако заснуть обе дамы не смогли – нервы…