Бабье царство. Русский парадокс

Но Екатерина хорошо изучила русскую историю. Панинский Совет был продолжением давних мечтаний князя Дмитрия Голицына и Верховников, потерпевших катастрофу при Анне Иоанновне. Панин фактически предлагал ограничить Самодержавие и воскресить уничтоженный Верховный тайный совет, состоявший из тех же 6–8 человек. Четверо статс-секретарей должны в нем ведать определенными сферами управления: внутренними делами, внешней политикой, военной и морской. Себе Панин щедро отвел внутреннюю и внешнюю политику… Он становился теневым премьер-министром. Екатерина не стала спорить – она подписала манифест! Но она ждала…

И дождалась. Сын одного из героев нашей книги, Никиты (Франсуа) Вильбоа – Александр Вильбоа, прославившийся в Семилетней войне и занимавший важнейший пост генерал-фельдцейхмейстера, главы артиллерии Империи, резко выступил против. Он сказал, что этот проект «тонким образом склоняется более к аристократическому правлению», при котором члены Совета «весьма удобно могут вырасти в соправителей», что приведет «к разрушению могущества и величия Российской империи». Счастливой Екатерине «пришлось тотчас с ним согласиться». Она торжественно надорвала бумагу… Все было, как при Анне Иоанновне, только она обошлась без эшафота, как и положено Просветительнице.

Более того, она пощадила самолюбие Панина. Уничтожив его ежедневный Совет, она оставила… Совет, собиравшийся лишь в некоторых важных случаях (важность определяла сама Екатерина) для консультации Императрицы. Этот безвластный Совет должен был состоять из тех же 6–8 самых влиятельных вельмож. Панин, как всегда, вынужден был согласиться. Но Екатерина потом съязвила: «Иной думает, для того что он долго был в той или другой земле, то везде по политике той его любимой земли [Швеции. – Э. Р.] все учреждать должно…»

И потянулись годы. Панин все больше превращался в комическую фигуру – сладострастник, необычайно ленивый, проводивший время в обжорстве, сне, карточной игре. Императрица шутила: «Когда-нибудь он умрет оттого, что нужно будет поторопиться». Иностранные послы и современники пересказывали байки о его лени.

Правда, оставался вопрос: когда? Когда этот ленивец успевает прочитать массу иностранной литературы? Он был настолько в курсе всех последних достижений философии, экономики и литературы, что та же Екатерина называла Панина «своей энциклопедией». Этот говорящий справочник давал ей сведения по любому вопросу. Он прекрасно руководил людьми. В отсутствие Интернета и телефона лично наставлял русских послов, секретных агентов и купленных западных дипломатов. Все это он делал «на отлично», оставив нам вопрос: не был ли его образ ленивца всего лишь хитрой игрой, в которую должна была поверить Екатерина? Недаром в Павловске, где находился Малый двор наследника Павла, Панин вел себя необычайно активно и много работал. Ибо прежних надежд он не оставил. Никита Иванович терпеливо ждал важнейшей даты – 20 сентября 1772 года. В этот день наступало совершеннолетие его воспитанника. И он верил: с этого момента Екатерине придется поделиться с ним властью. Как сделала это другая великая правительница – австрийская Императрица Мария Терезия, назначившая сына Иосифа соправителем.

Теперь Панин занимался наследником куда усерднее. Он решил воспитать Государя, готового поделиться своими правами с дворянством и, главное, с законом. Павлу читают книги любимого матерью Монтескье о верховенстве закона. Ему постоянно напоминают о его правах на трон. В 1769 году, в преддверии совершеннолетия, у Павла появляется еще один любопытнейший наставник.

Наш Мольер

Это был автор знаменитой тогда пьесы «Бригадир» – Денис Фонвизин. Его предок – Фон Визен – ливонский рыцарь, попавший в русский плен при Иване Грозном и оставшийся на Руси.

Сам Денис Иванович учился на философском факультете Московского университета, потом служил переводчиком в Иностранной коллегии. Уже в юности он начал писать сатирические пьесы и много переводил – Вольтера, Гельвеция, Овидия, Руссо… Ему было двадцать три, когда он написал свою первую знаменитую пьесу – «Бригадир». Прочел ее перед Императрицей и имел от нее «всемилостивейшее приветствие». Этого было достаточно, чтобы Денис Фонвизин стал модным. Его наперебой звали читать пьесу екатерининские вельможи. Пригласил его и Никита Панин – прочесть произведение наследнику.

Несмотря на молодость, Фонвизин был подслеповат, лыс, любил хорошо поесть и обладал внушительным брюшком… В первый вечер в Павловске он съел за обедом пять больших пирогов, даже не заметив, потому что ел и непрерывно говорил.

Панин, как все дипломаты, умел слушать. В тот же день он сделал вывод. Как вспоминал потом Фонвизин, «узнав мое сочинение, мои знания и моральные правила, Панин предложил мне стать одним из трех его секретарей…» И, главное – одновременно одним из воспитателей Павла, будущего русского Самодержца. Денис Фонвизин с энтузиазмом включился в панинский проект…