Бабья доля (сборник)

Уже он в травах, по-степному колких,
уже над ними трудятся шмели,
уже его остывшие осколки
по всей земле туристы развезли.

И всё идет по всем законам мира.

Но каждый год, едва сойдут снега,
из-под его земли выходит мина —
последний, дальний замысел врага.

Она лежит на высохшей тропинке,

молчит, и ждёт, и думает своё.
И тонкие отважные травинки
на белый свет глядят из-под неё.

По ней снуют кузнечики и мушки,

на ней лежат сережки тополей,
и ржавчины железные веснушки
её пытались сделать веселей.

Она жадна, тупа и узколоба.

И ей не стать добрее и земней.
Её нечеловеческая злоба
так много лет накапливалась в ней.

Добро и зло кипят, не остывая.

Со смертью жизнь сражается века.
И к мине прикасается живая,
от ненависти нежная рука.

Потом ударит гром над степью чистой —

и отзовётся эхо с высоты.
И на кургане шумные туристы,
взглянув на небо, вытащат зонты.

Они пойдут по этой же тропинке

и даже не заметят возле ног
усталые дрожащие травинки
и след тяжелых кованых сапог.

Пускай себе идут спокойно мимо!

Пускай сияет солнце в синеве!
Ведь жизнь – есть жизнь.
И все солдаты мира
и молоды, и бродят по траве.

1963

Побратимы

В марте 1960 года Н. С. Хрущев подарил мэру города Дижона канонику Ф. Киру картину художника Ф. Суханова «Эстакада Сталинградской ГЭС»

Я о Франции думала —
с детства, наверно:
там, в какой городок ни придёшь,
все мужчины добры,
как герои Жюль Верна,
все мальчишки смелы, как Гаврош!

…Над Дижоном весеннее солнце

и весенних небес чистота,
и, от солнца сощурившись,
смотрят дижонцы
на кусок костромского холста.

А на нём – не тревога, не горе,

не развалины прошлой войны —
волгоградское небо,
волгоградское море,
волгоградские души видны.

Я сегодня особенно рада:

не бомбежку, не смерть, не бои —
посмотрели дижонцы
в глаза Волгограда
и увидели думы свои.

А на свете весна.

Распускаются липы.
А на свете, куда ни пойдёшь,
все мальчишки отважны,
как Саша Филиппов —
мой земляк,
волгоградский Гаврош.

1963

«С давних пор, застенчивых и милых…»

Валентине Терешковой