Бабья доля (сборник)

…А вечер пришёл, и посёлок улёгся,
и тучи закрыли луну и звезду.
И я воровала лиловые флоксы
в заросшем малиной соседском саду.

В гривастой траве – ни дорожки, ни следа,

в обнимку с крапивой стоят лопухи.
Я ночью однажды из окон соседа
услышала: кто-то читает стихи.

И я пробиралась вдоль мокрого сада,

и боль, и дыханье в груди затая,
и слышала в окнах: «Гренада, Гренада!»
И снова: «Гренада, Гренада моя!»

Я, тесно прижавшись к некрашеной стенке,

забыла на клумбе чужие цветы,
забыла, что жжет от крапивы коленки,
забыла, что очень боюсь темноты!

…Расходятся тучи; протяжно и звонко,

горласто и долго орут петухи.
А в мокрой крапиве босая девчонка
дрожит от росы и бормочет стихи.

3

И прибегал зелёный май!..
И мы бросали дневники!
И в роще около реки
Тебе кричала я:
– Поймай!

Мальчишка мой,

мальчишка мой!
Поймай мне майского жука!..
Мы возвращались с полутьмой
из зарослей березняка.

И ты, сбивая с трав росу,

качал берёзку в две руки,
и мне в косынку и косу
вцеплялись майские жуки.

Потом забылся школьный класс

и пыльный город у реки,
и не боятся больше нас
смешные майские жуки.

Но, как и ты года назад,

забросив скуку дневников,
мой маленький вихрастый брат,
конечно, ловит тех жуков.

И я пишу письмо домой,

и я прошу издалека:
– Мальчишка мой!..
Братишка мой,
поймай мне майского жука.

4

Тихо шепчутся страницы,
в лампе горбится фитиль…
В дальний путь за Синей Птицей
вышел маленький Тиль-Тиль.

Окна настежь, двери настежь,

словно вдаль из-за угла
за большим крылатым счастьем
ночь мальчишку позвала.

Словно был за темной дверью

путь к заветному гнезду,
словно птица в синих перьях
ждёт его в своем саду.

Тихо шепчутся страницы

синей стаей легких птиц…
На подушке сон гнездится,
не поднять уже ресниц.

И пускай ему приснится,

что лежит у ног его
дальний путь за синей птицей,
птицей детства моего.

5

На окне в геранях тонко-тонко
солнце перепутало лучи.
За окном больничная трёхтонка
и на ней – знакомые врачи.

Были все какие-то другие;

стыл обед в кастрюлях на шестке.
Синий том «Военной хирургии»
спрятался в отцовском рюкзаке.

Мама становилась всё бледнее.

Грузовик сигналил со двора.
Из-за окон крикнули:
– Пора!..
Стало всё яснее и страшнее.

Громкие тяжелые рыданья,

всё слилось, ни взгляда, ни лица;
кто-то крикнул:
– Дочка, до свиданья! —
голосом любимого отца.

Отмелькала лугом Волчья Яма.

Грузовик скрывается за рвом…
Никогда не плакавшая мама
слёзы вытирала рукавом.

Встала у открытого окна,

плача и других не утешая,
и сказала медленно:
– Война…
Хорошо, что ты уже большая…

1948

О первой любви

Инне Гофф

1