Бабья доля

Я сына уложу сегодня рано,
не зажигая в комнате огня.
И далеко, за краем океана,
ты будешь слушать в этот час меня.

Поправит распустившиеся прядки

твоя простая тёплая рука.
Ты, может быть, наклонишься к кроватке,
посмотришь на уснувшего сынка.

Закрутишь нервно пуговку на блузке,

начнёшь платок к ресницам прижимать.
И ничего, что я пишу по-русски:
ты всё равно должна меня понять.

Твой муж летит над городом Либава,

под ним – чужая мирная страна.
На это слово я имею право
затем, что я – такая – не одна.

Пускай оно несётся, слово это,

за сотни гор, за тысячи морей.

Его во всех частях и странах света

услышат миллионы матерей.

Пойми его, моё простое слово:

мы не боимся, мы закалены.
Мы защищать своих детей готовы.
Но ты пойми: мы не хотим войны!

Мы не хотим, чтобы на поле боя

опять шагали тысячи бойцов,
чтоб стало чёрным небо голубое,
а дети оставались без отцов.

Ты тоже мать. Так встань же вместе с нами,

прижми ребенка своего к груди.
Ты не одна! Нас много – погляди:
в Москве, в Корее, в Лондоне, Вьетнаме.

Ты не одна – нас много в этой схватке

за то, чтоб мир – народам всей земли,
чтоб сын твой тихо спал в своей кроватке
и делал из бумаги корабли.

Чтоб солнце, подымаясь на рассвете,

росою засверкало по траве.
Чтобы смеялись, пели, жили дети
В Америке, в Корее и в Москве.

1950

Метелица

Над станцией откосами
развеялась пурга,
сугробом – над колёсами
упрямые снега.

А ветру непутёвому

легко завеять путь
курьерскому, почтовому,
ещё кому-нибудь.

Над городом дорогами

метелица кружит,
завоет над порогами,
на окна набежит.

Девчонкам за окошками

и горе – не беда —
заснеженными стёжками
не ходят поезда,

но ветрами крылатыми

любовь не замести!
И девушки с лопатами
выходят на пути,

те девушки, которые

от милых писем ждут…
Курьерские и скорые
идут, идут, идут!

И сердцу крепко верится:

не сможет занести
упрямая метелица
счастливые пути!

Мети, мети, метелица!

Летите, поезда!
Развеется, расстелется
и горе, и беда!

1950

Девушкам Береславки