Бабло пожаловать! Или крик на суку

Вдоль одной стены размещались два предмета — небольшой стол, за которым кушали и сразу же за ним диван-«Книжка». Оба, но по-отдельности, они были накрыты одной и той же пестрой тканью. Аккуратно облегая очертания мебели, она прохудилась, а в некоторых местах виднелись дырочки. За предметами утвари пол был усыпан яркими детскими игрушками. В том числе, они находились и на полочках различной величины, расположенных выше. Вдоль противоположной стены пришлись шкаф, удлиненный стол для приготовления еды и узкая детская кровать. Над местом для кухни, которая обрамлялась размером стола, также находились полки, но, в отличие от «игрушечных», тут объемные и массивные, на которых бережно была расставлена всякая посуда. Столовые же приборы стояли вертикально в специальном для этого приспособлении и на большой столешнице, край которой упирался в высокий и объемный шкаф. Он величественно занимал один, но весь угол.

Из приборов в комнате были — небольшая электроплитка и чайник: они тоже располагались тут же, где положено было готовить еду.

— Здесь мы живем, — скромно произнесла Юля, но, как и всегда, улыбаясь.

Не найдя, что ответить, Рамсес восхитился:

— Уютно тут у вас.

Пока Рамсес осматривал комнату, он не заметил, когда Вера сняла яркую красную куртку и теперь она знакомила куклу с игрушками.

— Вы хотите кушать?

— Спасибо, Юля, мы с Дэвисом… — он замешкал, вспоминая, что тот не ел, но решил не уточняться и лишь добавил, соврав: — уже поели.

— А-а, — протянула доверчиво Юля, — тогда чаю, хотите?

Юля была столь восторженна и постоянно улыбалась, что ее радость, пожалуй, можно было сравнить с довольной Верой, которая обходительно обращалась с куклой и ей тоже (последовав примеру мамы) предложила попить чай в обществе других игрушек.

Рамсес согласился. Он занял место за обеденным столом, а Юля взялась хлопотать, готовя необходимое для чаепития, рядом, напротив, за соседней «кухонной» столешницей. За этим занятием улыбка хозяйки казалась более радостной — определенно было видно искреннее отношение Юли к происходящему, а глаза, наполненные небесной синевой, источали добро и теплоту.

После знакомства, наблюдая за Юлей, у него буквально вырвалась мысль, которая только что его посетила:

— Юля, как я с Вами познакомился, Вы постоянно улыбаетесь, словно сегодня самый счастливый день.

Пожалуй, только сейчас Рамсес понял, почему он не особо желал идти в церковь. Ему определенно хотелось продлить знакомство с Юлей, которая улыбалась в отличие от его угрюмого состояния Рамсеса и не особо разговорчивого Дэвиса.

— Я всегда улыбаюсь, — ответила она. — Как родилась. Потому что, это был счастливый день.

— День рождения?

— Ага.

— Из этого состоит Ваше счастье и оно длится по сей день?

— Ну, что Вы?! А Вы разве не знаете, из чего состоит счастье?

Рамсес вздумал отыскать ответ в голове.

— Да, как-то и не думал, — протянул он, крутившуюся в мозгах мысль, сам не понимая, толи и впрямь никогда не задумывался, из чего состоит счастье, толи с потерей памяти не может вспомнить, до чего додумался в свое время. — Скорее всего, я не знаю.

— Вот поэтому у Вас в глазах нет радости.

Он поразмышлял о взаимосвязи выражения глаз со счастьем, но, без особых выводов, смог лишь повториться:

— И все же, по-вашему мнению, из чего состоит счастье?

— Мне говорила моя бабушка, что само счастье — оно небольшое и даже вовсе малюпасенькое. Но этих крошечных капель в воздухе много и они постоянно пополняются с неба и не закончатся, даже, если все люди начнут разбирать их оттуда! И потому что они мелкие, капельки никогда не падают на землю. Но, если кто-то улыбнется, крошечное счастье попадает в него и остается в нем до тех пор, пока человеку не становится грустно. Если же часто улыбаться, то капелек внутри станет так много, что счастье уже никогда его не покинет.

— Так Вы всегда улыбаетесь, чтобы пополняться капельками счастья?

— Кажется, их у меня столь много, что я способна ими уже делиться, а улыбаюсь давно я потому, что внутри уже просто счастлива.

— Поделитесь, — попросил Рамсес и впервые с пробуждения широко улыбнулся.

— Вот Вы и получили капельки счастья, а я тут не при чем.

Рамсес не ответил и продолжал широко улыбаться. Вспоминая сказанное Юлей, он удивлялся, что, оказывается, для счастья ничего не надо делать, кроме, как просто выражать удовольствие. Но оттого, что он сейчас так надолго расплылся в улыбке, ему даже показалось, счастья в нем так много, что от легкости, заключающейся в невесомости каждой крошечной капельки, он вскоре оторвется от стула и полетит. Подумав об этом, у Рамсеса выразительное движение мышц лица приобрело еще больший максимум.

За разговором, и пребывая в раздумьях, он не заметил, что Юля уже накрыла стол.

Вера отказалась присоединиться к ним и Рамсес разлил чай на двоих. После этого он сложил руки перед собой и попросил Юлю прочитать молитву. Она охотно согласилась. Продекламировав наизусть священное писание, они принялись пить чай, а Рамсес с радостью продолжил разговор:

— Юля, Вы, вот прям, ежедневно улыбаетесь?