Бабочка

Думать о том, что происходит, осмысливать то, что я узнала о себе, о Сергее, о родных – времени не было, вообще. Сейчас мои мысли были заполнены совершенно другими эмоциями и впечатлениями.

Я сказала.

Сказала Сергею, что ощущаю.

Решилась, ощущая, как он обнимает меня, как целует так, как еще никогда не касался моей кожи. И как его пальцы цепляются за мои волосы. А голос! Голос Сережи, когда он пытался меня успокоить! Это будто одновременно вели по коже шелком и наждачкой. Было сладко до дрожи, и почти физически ощущалось «царапанье» хрипоты его голоса, который меня обволакивал. И волоски дыбом вставали. А все тело словно наэлектризовалось и вибрировало. По-настоящему вибрировало.

Сергей меня целовал! Целовал!

Боже, это было слаще, чем я могла бы себе представить в любой мечте. Это было настолько мощно, словно в море заходишь во время шторма, и тебя сбивает с ног волной. И тащит в воду, закручивая, сбивая с толку, дезориентируя так, что ты уже не знаешь: где низ, где верх? И молишь Бога только о новом глотке воздуха.

Этим воздухом был для меня Сергей в тот момент. После всего ужаса, после страха и леденящего холода той проклятой квартиры – я словно отогревалась от его жара. Я начала пылать своим собственным жаром, сплавляясь с любимым.

Мне хотелось прижаться к нему еще сильнее, Боже прости, но зубами впиться в губы Сергея, в его плечо. Только бы стать еще ближе к нему. Только бы он меня не отпустил. Конечно, я такого не сделала. Но как же сильно я держалась за его шею! Как обнимала его, позволяя просто поглощать свои губы, свой рот, отдавая всю себя ему.

Он все еще держал меня на весу, одной рукой держа голову, а второй поддерживая под спину. И сейчас, вдруг низко и хрипло застонав, Сережа резко повернулся и в два шага добрался до кровати, в которой я иногда засыпала, скучая по нему.

Хрипло прошептал мне в рот:

- Бабочка! – с таким выражением, которое я смогла только впитать в себя, а не осмыслить.

И, упершись одним коленом в матрас, осторожно и бережно опустил меня на покрывало, продолжая при этом терзать мои губы жадным, поглощающим поцелуем. А у меня голова пылала. И грудь. И каждый палец на руках и ногах. Все во мне горело.

А его тяжесть на мне! Его жар! Это невозможно сказать, описать, выразить! Это было что-то за гранью хорошего или плохого, приятного или неудобного. Это было эйфорией в чистом виде. Чем-то, о чем я даже не подозревала раньше, но уже мечтала никогда не терять.

И даже больно не было, хоть я искусала свои губы, пока сидела в той проклятой квартире. Но и не думая жаловаться, я неумело, наверное, но с таким же диким желанием отвечала на каждое движение губ Сергея, вдруг осознав, что могла лишиться этого всего: и его, своего Сергея, и этого горько-сладкого, обжигающего, надрывного первого поцелуя с любимым человеком. Что меня могли просто растоптать, уничтожить, убить.

Потому, наверное, сейчас я так отчаянно впитывала в себя каждое мгновение.

Тишина в комнате звенела и горела, словно воздух нагревался от наших тел.

Рука Сергея, освобожденная от необходимости меня поддерживать, уже скользила по моим щекам, по шее, по всему телу, словно повторяя изгибы, узнавая, исследуя. Второй ладонью он так и наматывал мои волосы на свои пальцы, будто боялся, что я отстранюсь или опять куда-то пропаду.

А мне так жарко было. И хорошо, и сладко-больно, томяще и тягуче. Куда сильнее, чем когда я просто мечтала о нем. И весь страх, все опасения, что я не успею, не смогу уже рассказать Сергею о том, что чувствую, вдруг выплеснулись, превратившись в такую физическую потребность познания тела этого мужчины, моего любимого, которой я не знала никогда прежде.

И он будто ощущал то же самое.

Его губы отпустили мой рот, и я застонала от недовольства. Но тут же задохнулась, потому что Сергей спустился к моей шее, целуя каждый миллиметр кожи, его пальцы заскользили по передней планке моей кофты, расстегивая маленькие пуговички.

Медленно. Очень. Не было сил терпеть.

Я открыла рот, чтобы сказать – их не обязательно расстегивать, можно стащить кофту через голову. Но у меня не хватило сил – так нежно, так алчно он касался своим ртом моего тела, высвобождаемого из-под этих пуговичек! И вместо слов из моей груди вырвался тихий стон. Я выгнулась, зная, что дрожу. Вцепилась пальцами в затылок Сережи, сильнее прижимая к себе его губы, уже добравшиеся до небольшого кружевного цветка, пришитого к соединению чашечек бюстика. Скрестила свои ноги на его спине, вдавливая все свое тело в Сережу.

И он застонал. Это даже был скорее низкий выдох, когда его рот накрыл мою грудь. Еще осторожно, словно пробуя, но уже сейчас чуть прикусывая, хоть и не пресекая границы ткани бюстгальтера.

А потом Сергей вдруг замер и резко выдохнул, с болью, которую я ощутила физически. Приподнял голову. И я почувствовала, как его пальцы прошлись по моим ребрам. Слева. Там, где должен был находиться порез, о котором я, если честно, забыла в угаре этого бешеного желания.