Бабочка

Эта девчонка слишком хорошо меня знала, очевидно. Просекла, как я запал на нее. Может и не полностью, не мозгом, подкоркой смекнула то, что мне так долго удавалось прятать даже от себя. Но у баб это в крови, видимо. У них на это такая чуйка, что о-го-го. Не зря же, единственной, кто имела подозрения и давила на меня моим отношением к Бабочке – была Динка. Она словно нюхом чуяла, что я прощу ей практически все и на любое оскорбление глаза закрою только за то, что она когда-то Свету родила. За то, что делала жизнь девочки счастливой. И по фигу, что фактически, за мой счет.

И теперь эта хитрюга, которой больше подошло бы прозвище «Лисичка», а не Бабочка, тем же нюхом, видимо, вычислила, как вывернуть мне всю душу.

«Любимый». Это было куда откровенней, смелей и жестче, чем «Сергей». Это било наповал.

Так, пора было прекращать этот абсурд. Бред какой-то.

Тем более что в глазах Бабочки за всем упрямством, на котором она и держалась, видимо, очень хорошо мне была видна дикая усталость. И такая опустошенность, что я практически сам ощутил это.

И тут Света удивленно распахнула свои глаза и покачнулась, даже руки выставила в стороны. Я на чистом автомате кинулся к ней.

- Ой, мне как-то так странно, - прошептала Бабочка, вцепившись в мои плечи почти так же крепко, как пять минут назад. – Ужас просто. Будто я три зачета по бегу сдала за раз. И каждый на пять километров.

Я подхватил ее, невесело улыбнувшись. «Передоз» налицо, всего: стресса, нервов, адреналина, эмоций.

- Пошли-ка, наберем тебе ванну, Бабочка. И я решу с чаем, - делая вид, что мы только зашли в комнату, и между нами не произошло ничего из того, что так конкретно усложнило нам жизнь и отношения, решил я.

Мало ли. А вдруг ее сейчас так накроет усталостью, что Света все забудет?

Ну, я понимал, что это бредовая надежда. Но дико боялся потерять свою Бабочку уже сейчас, реально допуская вариант, что когда она немного отойдет и полностью поймет, что тут происходило – решит уехать. Полностью оборвет все общение со мной.

Честно говоря, отдавая себе отчет, что в будущем мне придется отойти в тень, я не планировал, тем не менее, обрывать связи со своей любимой Бабочкой. Никогда.

Хотя сейчас я просто не ощущал себя способным думать о чем-то настолько глобальном, как последствия этой вспышки неконтролируемых эмоций. Понемногу и на меня надвигалось то состояние, когда и дуло у виска не заставит тебя пошевелиться. И моей первоочередной задачей было позаботиться о Свете до этого.

Я отнес ее в ванную комнату и включил набираться воду. Трижды переспросил, управится ли она сама? Хоть и понимал, что мало чем могу помочь. Не имею права остаться. Хоть именно об этом прямо попросила Света, прошептав:

- Останься, Сережа, пожалуйста.

- Я чая тебе принесу, Бабочка, - вот и все, что я смог привести контраргументом на такую просьбу, не уверенный, что выдержу нечто подобное: смотреть, как она раздевается, как сидит в горячей воде, как ее кожа розовеет…

Уже от таких мыслей мне становилось сладко до горечи, и противно от самого себя. Потому я все-таки ушел на кухню. А когда вернулся с заварочным чайником, полным чая и чашкой – обнаружил Свету у себя в кровати. Крепко спящей. Вместо пижамы на ней была натянута одна из маек, в которых я бегал.

Стараясь не смотреть, поскольку такая одежка скорее открывала, чем что-то прятала, я подтянул одеяло, укрыв Бабочку сильнее. Размер у меня был немаленький, да и майки я предпочитал с большими проймами.

Поставив чай на тумбочку, я сел на краю кровати.

Сомневаюсь, что сумел бы позволить ей спать в другой комнате, пусть это было и правильнее. Но я нуждался в том, чтоб наблюдать за ней. А потом, поддавшись, все-таки, добравшейся до меня слабости, улегся на другом краю матраса, поверх покрывала, закинув руки за голову и засунув пистолет под подушку. Отключился в один момент.

А проснулся уже ночью, от надрывного, удушающего кашля, которым Света заходилась, даже не просыпаясь.

Света