Бабочка

А когда все-таки оторвался от ее губ – мы оба задыхались. Бабочка практически забралась на меня, обе ее руки обхватывали мою шею, а пальцы переплелись где-то в районе затылка. Локоть немного давил на простреленное плечо, хоть и было заметно, что она старается не задевать повязку. Да я и не собирался жаловаться.

- Я все равно злюсь из-за того, что ты меня обманул, - все так же задыхаясь, заявила она, уперев свою голову в мое неповрежденное плечо.

Не знаю, что именно в этом заявлении было смешного, но я расхохотался так, словно услышал самую удачную шутку последнего месяца. Наверное, от облегчения. А еще от радости, что держу Бабочку в своих руках. И что она послала к черту все мои разумные и взрослые доводы, резоны и причины о которых мы столько говорили. Света вернулась. Вернулась ко мне.

- Парни прокололись? Обоих выставлю, - тихо пообещал я, легко касаясь губами ее волос, уха, скулы.

Света поежилась с улыбкой. Она всегда слишком остро ощущала щекотку. И все равно вечно просила, чтобы я не прекращал ее щекотать.

- Нет, они не признались, что тут случилось, - чуть ли не зарываясь между моей шеей и плечом, выдохнула Бабочка. – Но их было двое, и вели они себя как-то настороженно, и ты по телефону как-то так говорил, не как обычно. И, вообще, мне с самого утра было не по себе, и так за тебя страшно… - Она еще крепче обняла мою шею.

- Да ну, - несколько растерянно отмахнулся я, - все нормально, Бабочка, все хорошо. И ничего страшного не случилось…

- Ты ранен! – подняв голову, она в новом приступе возмущения одарила меня обвиняющим взглядом.

Я только хмыкнул: можно подумать, первый раз. Хотя, конечно, я в принципе старался исключить подобные вероятности, но всякое случалось. Как сегодня. Ну да ничего, и это уже решается. Так что, не планируя уточнять подробности для Светы, я снова прижался губами к ее переносице.

Наверное, никакие слова не были бы более красноречивыми. И не «кричали» бы до такой степени о моих чувствах и моей капитуляции, как эти тихие, молчаливые объятия.

Она тихонько замерла, похоже, позабыв о своих вопросах, и только протяжно вздохнула, прижавшись ко мне еще крепче. Вздохнул и я, откинулся и прижался подбородком к ее волосам. Погладил ее плечи рукой, чувствуя, как Бабочка расслабляется. Честно говоря, болтать не хотелось. Было желание просто лежать и впитывать в себя это ощущение – моей драгоценной Бабочки на мне. Да и она, видимо, чувствовала то же самое.

И все-таки, спустя минут десять, я заставил себя открыть рот:

- Бабочка, тебе стоит перейти в свою комнату, - не то, чтоб с восторгом, но все же напомнил.

Она фыркнула и только удобней устроилась в моих руках. При этом Бабочка умудрилась так скривить на лице недовольную гримасу, что я ту кожей груди почувствовал. Потому как Света прижалась щекой как раз к моей татуировке, словно слушала: правильно ли стучит у меня сердце.

- Света, - я обнял ладонью ее щеку и заставил глянуть на меня. – В доме полно охраны, Николай… - думаю, пауза была достаточно выразительной. – Ты все еще моя племянница для всех.

Бабочка поджала губы на это напоминание и прищурилась:

- Ты же сидел со мной все время, пока я болела? И это было нормально. Вот и я буду с тобой.

- Но я же не болен, - улыбнулся. Не смог сдержаться, глядя на эту упрямую и своевольную гримасу.

- Это еще серьезней. И, вообще, у тебя правая рука ранена! – возмутилась Света, - тебе помощь на каждом шагу нужна. Ты же сам стакан воды не выпьешь, ты же правша!

Теперь я смотрел на нее оторопело.

- Вообще-то, я не так уж безнадежен, и неплохо управляюсь и левой рукой, - намекнул я своей чрезмерно заботливой Бабочке.

Она улыбнулась. Лукаво и весело:

- Я даже не сомневаюсь. Но для остальных должно подойти, я думаю. Правда, маскировка, наверное, не будет лишней, тут ты прав.

И ничего не объясняя, она выпрямилась. Я ей не мешал. А зря. Просто сначала не понял, что она затеяла. И перехватил плечо Светы своей рукой, когда она уже подняла свободную подушку:

- Ох…

Бабочка пораженно и испуганно уставилась на пистолет.

Я ругнулся в уме, пересел, ощущая себя все же достаточно неловким из-за повязки, и взяв ствол, без объяснений спрятал в тумбочку.

Света перевела на меня напряженный взгляд:

- Ты всегда спишь с пистолетом? – тихо спросила она, какого-то лешего прижав к себе подушку так, словно это был ее ненаглядный плюшевый заяц-пенсионер.

- Раньше, - не очень многословно ответил я, не отводя глаз. – Сейчас, по обстоятельствам.

- И какие у нас обстоятельства? – все так же напряженно глядя на меня, тихо уточнила Света.

«У нас»…

- Терпимые.

Я откинулся назад, не зная, радоваться или огорчаться, что она ухватила ту подушку, а не эту, под которой весь месяц лежала комком ее майка. Та, что Света забыла, уезжая. А я так и не смог оставить в ее комнате этот клочок ткани. По поводу же обстоятельств не собирался распространяться. И Бабочка, видимо, это поняла.