Бабочка

Не знаю, похоже, я ждал от нее какой-то реакции: страха, сомнения, неуверенности. Всего того, чего ожидал от нее и после похищения. Но Света вместо этого шумно выдохнула и поднялась с кровати. Очень аккуратно устроила «отвоеванную» подушку на кресле. Добавила туда же плед, за которым все-таки соизволила сходить в свою комнату. В общем, делала все то же, что делал когда-то я, «маскируясь».

Я наблюдал, не комментируя. И хоть хотелось расспросить о каких-то мелочах, обо всем том, что происходило с ней у бабушки (и о чем не всегда упомнишь при телефонном разговоре), что-то мешало. Из-за этого дурацкого пистолета Света ходила вся напряженная, так сильно, что я буквально видел, как она вздрагивает от малейшего скрипа досок пола или матраса при моем неловком движении. И вся атмосфера в комнате стала такой, как и настроение моей Бабочки. А между нами словно что-то пролегло, что не давало откровенно поговорить, сказать все, что на уме, как это обычно бывало.

Естественно, я еще раз намекнул, что у нее имеется своя комната. Мало ли, может, перепугал Свету пушкой, или оживил неприятные воспоминания?

За это напоминание был удостоен очередного фырканья и стремительных объятий, когда Бабочка буквально рухнул на меня, заставив сдавленно ухнуть от боли. Тут же извинившись, Света на минуту прижалась ко мне всем телом, а потом пошла в ванну.

Так поняв, что не особо ее испугал или отвернул от себя, я немного расслабился и вырубился, все-таки поддавшись усталости и лекарству.

Окончательно проснулся я часов в шесть утра. И до этого несколько раз вскидывался: когда Бабочка умостилась рядом, и когда она, совсем по-детски, как всю жизнь это делала во сне, раскинула руки-ноги «звездой», заняв большую часть кровати, так что я обнаружил себя на самом краю матраса. Посмеялся в уме. И уснул опять.

А сейчас – сон ушел моментально. Все. Выспался. И не потому, что раненая рука болела капитально. Хотя и это тоже было. Просто проснулся.

В комнате еще было темно. В конце декабря светает поздно. Но я видел свою Бабочку: она спала, устроившись на моей вытянутой руке, а свою руку подсунула под щеку. Я смотрел на нее, и насмотреться не мог, ощущая внутри тепло и покой, которого не было все эти недели.

Эта девушка давным-давно стала частью меня самого. Моего сознания, души. Меня, как человека. И глупо было это отрицать, причиняя боль обоим.

Словно почувствовав мое внимание, Бабочка неохотно и медленно приоткрыла глаза. Моргнула, пытаясь сфокусировать взгляд. И зевнула:

- Что? – невнятно пробормотала она, пытаясь сделать два дела одновременно.

- Ничего, - усмехнулся я, стараясь пошевелить онемевшими пальцами руки, на которой она так уютно устроилась, оставив меня без обеих функционирующих верхних конечностей. – Спи дальше.

- А почему ты не спишь? – так же невнятно уточнила Света, но глаза послушно закрыла.

Я улыбнулся еще шире. Просто на душе, реально, было так спокойно и здорово, несмотря ни на что.

- Знаешь, сколько раз ты вот так спала у меня на руках, когда малая была и еще только по стенке ходила? – поделился с ней своими мыслями. – Чуть ли не каждую ночь, пока вы в свою квартиру не перебрались. И потом еще месяца два меня твой отец просил приезжать вечерами, потому что ты без меня укладываться не желала. Истерики им устраивала.

- Я не помню, - почему-то опечалилась Бабочка.

- Ясное дело, тебе еще двух не было, - подвинувшись чуть ближе, я легко прикоснулся губами к ее лбу.

Света нахмурилась и опять открыла глаза:

- Сережа, я уже не маленькая девочка…

- Я, вроде как, заметил, - хмыкнул я, прерывая ее настороженное замечание.

- Я серьезно, - не сдавалась она.

- Да понял я, что ты серьезно, Бабочка, понял уже, - рассмеялся я, продолжая целовать ее лицо. Легко и нежно, без чего-то такого.

Она прищурилась, видимо, пытаясь понять, чего еще я удумал. А у меня никаких задних мыслей не имелось. И, несмотря на боль, все казалось правильным, чего давно не было.

- Так что ты на Новый год хочешь, драгоценная моя? – пройдясь по ее нахмуренным бровям, поинтересовался я, не давая Бабочке слишком уж погружаться в анализ моих поступков. – Так и не призналась еще.

Света отвлеклась. Даже улыбнулась. Опять зажмурилась и подтянулась ближе к моему боку:

- Да, в принципе, сейчас неважно. - Она обняла меня обеими руками.

- Как это неважно? – не согласился я. – Давай, признавайся.

- Да, ничего, - она сморщила нос. - Хотела попросить, чтобы мы Новый год на даче встретили. Вдвоем. Ты не подумай, без чего-то там, - Света, кажется, даже покраснела. - Просто, знаешь, чтобы спокойно, тихо. С елкой. Вместе. И без всех этих глупых ссор и моих психов. Я так тебя люблю, Сережа. И мне так противно внутри стало, что мы не можем до конца все обсудить, поговорить, как всегда только мы с тобой и могли. Вот и хотела – заключить перемирие. – Она уткнулась мне в бок носом. – Но сейчас, вроде, мы и так помирились окончательно? Да и ты ранен, куда тут ехать? И опасно, наверное?

Бабочка запрокинула голову и неуверенно глянула снизу вверх.

Я обнял ее крепче здоровой рукой: