Бабочка в табакерке (СИ)

Впрочем, сама я тоже не умею дарить подарки. Я очень долго их придумываю, мастерю или ищу в магазине, запаковываю в нарядные бумажки с бантиками, но вечно «промахиваюсь». Однажды я подарила мужу зубную щётку — он обиделся не на жизнь, а на смерть. Или дарю подруге книгу, которая мне самой чрезвычайно понравилась, а подруга её дальше первой главы и читать не стала. Меня с детства приучили к тому, что подарки должны быть полезными, потому что на бесполезные денег не было. Денег у нас и сейчас нет. Я тоже хотела бы в подарок золотую цепочку с кулоном или серьги с рубинами, но не обижусь ни на коробку конфет, ни на домашние тапки, если этот подарок сделан от души, а не куплен в последний момент, потому что думать неохота, а без подарка совсем уж неприлично.

В этом году в целом можно считать, что праздник удался. На обед приготовили традиционную курицу, запеченную с картошкой, на десерт тортик, и муж ушёл на работу в ночную смену. Под утро мне приснился Олешка. Это был один из тех особенных снов, когда ощущения почти реальны, и в то же время я отчётливо понимаю, что это сон, и могу управлять видимыми образами. Во сне я раздевала парня долго и с упоением. Именно тогда, когда я добралась до брюк, за дверью послышалось бряцанье ключей — вернулся с работы муж. Я досадливо поморщилась, зажмурилась покрепче в надежде досмотреть сон до конца, но ничего не вышло. Муж шумно переодевался, сбрасывая форму со всей амуницией. А мне пора уже вставать на работу.

***

Утро на работе началось как обычно. В гардеробное окно заглянул Антон Лебедев и позвал меня курить. С нашими студентами у меня не такая уж большая разница в возрасте, и со многими из них я чудесно приятельствую. Антон невысокого роста черноволосый молодой человек, узкое лицо обрамлено небольшой бородкой, глаза огромные, почти чёрные, даже очки не скрадывают их удивительной глубины и мягкости. Характером он напоминает Булгаковского кота. Правда, нынче он не особенно весел. Трагическим голосом он сообщает мне, что исчерпал уже все средства и остаётся только одно — сменить дверь. Родители инициативу не одобряют, потому что не понимают истинной причины. В прошлом году Антон на двери своей комнаты нарисовал монаха: длинная ряса, свободный капюшон, скрывающий лицо, в общем, классика жанра. Уже через несколько дней стало ясно, что дело добром не кончится.

— Я же решил мистикой побаловаться и в краску своей крови добавил, — Антон яростным щелчком отправил окурок на проезжую часть, — идиот недоразвитый!

— А что, бывают доразвитые идиоты?

Антон кисло улыбнулся, шутка не пошла. Он боролся с монахом как мог: пытался соскоблить, остатки закрасил, но изображение проступило снова, хотя и подпорченное, но всё такое же вредное. Это сказывалось поначалу просто мелким невезением, потом стали чаще болеть домочадцы, а старый пёс вообще перестал подходить к двери в Антонову комнату. Антон попытался разрушить поле, транслируемое монахом, старинным дедовским способом — двумя вилками. На время стало полегче. Я предложила Антону записать монаха чем-нибудь экстраположительным, но он мне объяснил, что номер не пройдёт, так как работы будут расположены в разных временных плоскостях, да и сил у него сейчас нет на экстраположительное. Пока мы с Антоном делились последними училищными новостями, явился Пашка — человек, который вечно озабочен. А уж в предвкушении весны его плотоядный взгляд ловит каждую мимо проходящую девушку. Поскольку в данный момент ни одной девицы поблизости не наблюдалось, он обратил свой взор в мою сторону.

— Эх, Лиза! Если бы ты была не замужем…

— А я и замужем блядь, — буркнула я в ответ, — но глазом можешь не сверкать, молод ещё.

— Мне уже восемнадцать, — с достоинством возразил парень.

— Болтун ты, Паша.

А мыслишка уже зацепилась в голове. Может, обсудить это предложение по подробнее тет-а-тет? Паша как раз в моём вкусе: крепенький блондин с широкими плечами и узкими бёдрами, чуть кривоватые ноги придают его походке некоторый шарм. Подобные мысли всегда доставляют мне удовольствие, но осуществлять данное мероприятие я, пожалуй, воздержусь. Пашка тем временем продолжал впиваться взглядом в треугольный вырез моей рабочей куртки. Антон отреагировал ситуацию продекламировав: «Возьми платок! Прикрой нагую грудь». Отсмеявшись, мы разошлись по своим делам.