Бабочка, выкованная из стали

Препятствий и в самом деле не было никаких, только на КПП, перед тем как впустить Гончарова за периметр, инспектор по режиму долго сравнивал личность посетителя с фотографией в служебном удостоверении и даже попросил снять шляпу.

— Что в портфеле?

Игорь раскрыл портфель и продемонстрировал содержимое:

— Пирожки с яблоками и пачка английского чая, а еще носки, зубная щетка. Одеколон…

— Чай и одеколон нельзя.

— Чай и пирожки для меня, — объяснил Гончаров, — я не успел сегодня позавтракать, а вчера не было времени поужинать. А одеколон я для себя держу и угощать им никого не собираюсь.

Когда Дроздова ввели в допросную, на столе уже стояли чайник с кипятком и тарелка с пирожками. Владимир Петрович остался стоять, держа руки за спиной.

— Присаживайтесь, — предложил ему Игорь.

Бывший ректор Промтеха, не глядя на стол, присел на табурет.

— Подполковник полиции Гончаров из Петербурга.

— Я же уже предупреждал, что ни с кем говорить не буду, так как считаю себя невиновным. Сможете доказать обратное, ради бога, буду отвечать по всей строгости, а пока прошу отправить меня обратно в камеру.

— Я здесь не для этого, чтобы что-то доказывать. Меня просила разобраться во всем Лена Смирнова.

— Кто? — изобразил непонимание Владимир Петрович.

— Леночка, которую вы называете черной бабочкой, выкованной из стали. Она и в самом деле бабочка, которую вы уронили на пряничный домик… Я ее друг… То есть не совсем друг. Я люблю ее и очень хочу жениться на ней. Но она пропала, не предупредив меня… Утром мы расстались, и все… Телефон ее отключен, квартира пуста… Никаких следов. Ни ее, ни Славика.

— Думаю, что Славика она отправила в Италию.

— В Милан?

Дроздов кивнул.

— Щенок отправился в деревню к вашей родственнице бабушке Оле, насколько я знаю, — стал рассказывать Игорь. — У ее соседки до сих пор живут три друга Славика — три поросенка: Хрюша, Пончик и Борис Борисович. Им уже почти полтора года, и соседка не знает, что с ними делать, ведь она дала Славику слово не съедать их.

Бывший ректор посмотрел на решетку, прикрывающую окно, потрогал лицо.

— Что вас интересует?

— Меня интересует, где может находиться Лена, потому что у меня крышу сносит от неизвестности. Но знать вы этого не можете, конечно, а потому вопрос другой. Вам известно, за что вас задержали и держат здесь?

— Не знаю за что… Хотя мне что-то пытались втолковать про хищения, вернее, про то, что я угрозами принуждал некую гражданку к воровству. Это бред, разумеется. Но почему так происходит, мне понятно. Дело в том, что созданный мной и Сашей Смирновым, папой Леночки, Промтех превратился в высокодоходную коммерческую организацию. Государственные субсидии не покрывают и четверти требуемых на образовательный процесс средств. А нам надо куда как больше, потому что мы поставили цель давать нашим студентам лучшее, самое качественное образование. Обычные для других вузов внебюджетные средства для нас не подходят, потому что они в основном состоят из платы за обучение. А мы хотели сделать учебу в Промтехе полностью бесплатной и перешли на полный хозрасчет, как сказали бы в советское время. Руководством Промтеха заключены договоры на создание новой техники и технологий. Но начали мы просто с заказов на продукцию металлообработки: ребята стояли у токарных и фрезерных станков: они неплохо зарабатывали не только для себя, но и для университета. Потом появились студенческие конструкторские бюро. На счету наших студентов уже более сотни изобретений, внедренных в массовое производство… Сейчас, надеюсь, еще больше. Студенты Промтеха получают стипендии, не скажу, что на эти деньги можно прожить, но ведь у каждого есть еще возможность заработать без отрыва от учебы — встать к станку, например. А студентки могут работать там же на нашем производстве в планово-диспетчерских бюро… Работа есть для каждого.

— Чаю хотите? — предложил Игорь.

Дроздов кивнул и продолжил:

— Шесть лет назад у нас появился факультет сельскохозяственных технологий. И наши студенты вместе с преподавателями занялись селекцией. Так вот, удалось зарегистрировать новый перспективный сорт томатов. На квадратном метре два-три куста помидоров, со средней урожайностью двадцать килограммов с метра.

— Да ладно, — не поверил Гончаров.

— У нас было десять теплиц: каждая размерами пятьдесят на двадцать метров.

— Десять теплиц — десять тысяч квадратных метров по двадцать кило — двести тысяч килограммов?

— Именно двести тонн, хотя первый урожай был даже больше. Отдавали перекупщикам по сто рублей. В магазинах и на рынках наша продукция проходила как турецкие томаты-черри.

— Двадцать миллионов рублей, — продолжал удивляться подполковник.