Бабочка, выкованная из стали

— А у нас было два урожая в год. Зимой, конечно, расходы побольше — на свет и отопление. Зато зимой отпускная стоимость товара выше. Но все равно по истечении года мы выплатили все кредиты, которые брали на сооружение теплиц и на приобретение картофелеуборочных комбайнов — мы же еще картошку выращивали. Своего сорта не вывели, но поработали над технологией: урожайность была почти четыреста центнеров с гектара — меньше, конечно, чем в Штатах, но там качество продукта намного ниже, к тому же много химии, ГМО, а у нас продукт натуральный… Доход от картофеля, разумеется, меньше, чем от томатов, зато он хранится дольше, а для обеспечения продовольственной безопасности страны — это самое важное. А потом ребята занялись селекцией сортов пшеницы… Мы даже не представляли, что сельское хозяйство может приносить такие доходы. А вкупе с нашими промышленными достижениями… И вот кому — то захотелось подмять все это под себя. Технология проста: в семьдесят лет согласно уставу университета я должен был уйти. Ко мне приехал из министерства какой-то дрыщ. Простите за тюремный жаргон, но более точного определения сейчас подыскать не могу. Он прибыл со списком кандидатур на мою должность. А я никого из этих людей не знаю: не работал с ними, не видел, не доверяю. Естественно, сказал, что никто из них не подходит, как и все другие сторонние. Потом мне предложили компромиссную кандидатуру, которая могла устроить и министерство, и меня.

— Кого вам предложили?

Дроздов помолчал, очевидно, раздумывая, стоит ли отвечать, но все же назвал имя:

— Полозову.

— Я это предполагал, — признался Игорь.

— Но она была не готова возглавить такой большой коллектив, перед которым стояли огромные задачи. И я предложил Краснова, надеясь, что он проявит стойкость. Его утвердили, вот только Боря не оправдал моих надежд… Не мужик оказался, а кисель.

Но я мечтал на должность ректора в первую очередь назначить совсем другого человека. Самого достойного, хотя вряд ли эту кандидатуру поддержала бы Москва. То есть никогда не поддержала бы.

— Кто был самым достойным, по-вашему?

— Леночка Смирнова, разумеется.

— А как ее могли назначить ректором? Она ведь не профессор, не доктор наук, не кандидат даже.

— Она как раз кандидат. Защитилась в двадцать два года. Ей магистерский диплом зачли как кандидатскую… А после этого у нее столько работ, столько изобретений и открытий… Она много занималась криогеникой… Леночка предложила в качестве топлива для криогенных двигателей использовать не жидкий азот или гелий, а жидкий воздух. Потом уже другие люди работали над этой тематикой, но разве это не докторская!

— А еще летала на махолете.

— Взлетела все-таки! — обрадовался Дроздов.

— И упала. Не знаю, произнесла ли она свою коронную фразу: «Ну вот, долеталась…»

— Наверное, лето кончилось, — продолжил Владимир Петрович, — это я ее тогда не удержал.

Он сделал глоток из стакана.

— Хороший чай, кстати.

— А вас-то за что упекли? — спросил Гончаров. — Это что, месть такая вам за несговорчивость?

— Не думаю, что это месть: я ведь после того, как на пенсию ушел, ничего не решал и никакой опасности не представлял. Мстить мне — лишний раз привлекать внимание и к моей особе, и к Промтеху вообще — не в их интересах.

— В чьих интересах?

— Не знаю. Но это не месть, скорее всего, они копали под Борю Краснова — уж больно долго он засиделся в ректорах. Он им особо не мешал, но им все мало. Просто нашли дуру, чтобы подставить его. А гражданка Ковтун — круглая дура, к тому же от ответственности за порученное ей дело по сдаче ректора она растерялась, нужное имя забыла и на всех оперативно-следственных мероприятиях называла мою фамилию, а не Краснова. Один раз сказала, потом повторила, затем вспомнила… Но потом уже поздно было что-либо менять. Для нее сказать, что ошиблась, значит признаться в том, что вся история выдумана, высосана из пальца. И кто бы ни прикрывал, ни крышевал этот преступный бизнес, понял, что уж лучше так, чем все потерять. Дело ведь не в человеке, в преступной цели. Однако Борис Борисович Краснов наверняка и так все понял и пошел им навстречу. Запугать его несложно — у него внуки.

— У него недавно служебную машину взорвали. Никто не погиб, но все равно неприятно.

— Никто не погиб? — с удивлением поинтересовался Владимир Петрович. — Если за всем этим стоят серьезные люди, то почему без жертв? Разве такое может быть?

— Значит, всю деятельность этой банды крышуют люди в погонах: из полиции или из ФСБ, — сказал Гончаров, — я уже думал об этом. Они просто захотели напугать Краснова.

— Меня обвинила в преступлениях некая гражданка Ковтун. Она сама из Омска. Может, вы с ней поговорите?

— Уже разговариваю. Кстати, вы не знаете… Хотя откуда. Она сказала что-то про свою подругу, которая с помощью Полозовой получила диплом… Может быть, даже купила. Да и сама Ковтун также привозила ей деньги. Не переводила со счета на счет, а привозила лично.