Бабушка, которая хотела стать деревом

Берти, как рассказала Тамара, приехал и сразу стал немножко нервным. Сказал, что в этой квартире хуже, чем в общаге, и он не знает, что делать, когда приедет Настя.

– Слушай, я три раза вещи туда-сюда переносила, чтобы Берти перестал панику туда-сюда разводить! – воскликнула Тамара.

В квартире, которую сняла Тамара, чтобы всем было удобно, оказалась одна большая спальня с огромной кроватью, а также душем и туалетом прямо в комнате. Вторая спальня, по сути, была детской, с полутораспальной кроватью. В гостиной стоял огромный диван – белый, кожаный, раскладывающийся во взлетную полосу на аэродроме.

– Мой Берти выселил меня из большой спальни! Свою родную маму! Ради этой Насти! – призналась наконец Тамара, после чего расплакалась.

– Ох… – Я не знала, что еще можно сказать в подобной ситуации.

– Ладно я! Но как он не подумал об отце? – продолжала всхлипывать Тамара. – Мой Ника две недели не спал, катаясь по аэродрому! Как я могла ему постель заправить? Скажи! Ты когда-нибудь заправляла кожаный диван?

– Нет, – призналась я.

– И я нет! Так вот знай – это невозможно! Никак! На кожаном диване можно сидеть, кино смотреть, но не спать на простыне!

В результате долгих семейных споров и перекладывания вещей большую спальню отдали «детям» – Берти и Насте. Тамара переместилась в детскую. Она одна с трудом помещалась на кровати, так что Нике пришлось спать на белом кожаном диване без постельного белья – застелить диван было невозможно.

– Она хорошая девочка, очень умная, – вытирая выступившие слезы, сказала Тамара.

– То есть вообще по хозяйству ничего не делала? – спросила я напрямую.

– Почему не делала? Очень делала! Моего Берти научила готовить! Он теперь так мясо жарит, картошку, что я им горжусь! Все умеет! И салат порежет, и на рынок сходит! – ответила, наконец рассмеявшись, Тамара. – Слушай, я картошку поставила пожарить, как Берти любит – кружочками на сковороде. Что сложного? Разложить, перевернуть, все! Говорю ей, присмотри за картошкой, мне нужно пропылесосить. А она спрашивает, как присматривать? Ну что я должна была ей ответить? Что картошка не младенец? Перевернула, и все. А она, оказывается, боится, когда горячее масло. Вдруг ей на руку попадет, обожжется. – Тамара говорила с искренним удивлением в голосе. Кажется, она даже не подозревала, что такие девушки существуют в природе.

– Ну хоть что-то она делала?

– Да, белье на сушилке развешивала. Очень аккуратно, встряхивала так, что ни одной складки не оставалось, – ответила Тамара.

– Ну вот! Это же замечательно! – воскликнула я.

– Она так делает, потому что гладить не умеет, – пояснила Тамара.

– В каком смысле? – не поняла я.

– Ох, дорогая, я не знаю! Но она мне сказала, что боится утюга. Вдруг обожжется? Поэтому никогда ничего не гладит. У них и утюга-то не было, – тихо и горестно добавила Тамара. – Может, это болезнь какая? Жалко девочку. Раз так боится обжечься.

– Болезнь – это наоборот, когда себя сигаретами прижигаешь, например. Селфхарминг. А когда боишься – это хорошо устроилась, – хмыкнула, не сдержавшись, я.

Я прекрасно понимала свою соседку. Мы с ней в этом были похожи: отглаживали рубашки и брюки так, чтобы они даже не смели в течение дня помяться. Мы гладили не только нижнее белье, но и носки. Как можно выйти из дома, если носки не выглажены? Позор. Тамара же, как и я, еще проглаживала на ночь пижамы, чтобы ребеночек надел теплое, только из-под утюга. Не дай бог застудится!

– Я удивляюсь своему Берти, – заметила Тамара, видимо, как и я, вспомнив, как наглаживала сыну носки и пижамы, – он к такому совсем не привык!

– Может, и вправду любовь?

– Ох… да, он к ней очень трепетно относится. Так трепетно, что даже я – разумная женщина – начинала ревновать, хотя запретила себе. Твой совет очень помог – я думала, что у меня два ребенка. Только один почему-то стал готовить, убирать за собой, гладить собственные футболки, мыть посуду. А другой ребенок утаскивает чашки, тарелки, стаканы в комнату, и они там стоят сутки! Грязные! То есть мой Берти повзрослел, как и положено, а рядом с ним оказался подросток! Слушай, ну как так можно? Она же девочка!

О, это причитание я слышала с раннего детства: «Ты же девочка!» Значит, надо убирать, готовить, вытирать пыль и так далее. Но сейчас я опять согласилась с соседкой. Мой сын в подростковом возрасте тоже пытался устроить в комнате фабрику по разведению плесени в чашках и тарелках, но я ему быстро напомнила, что маме это не нравится. Так сильно не нравится, что лучше относить посуду на кухню и обязательно ее мыть. Иначе утром я устрою в его комнате на полу мозаику из разбитой грязной посуды. И надо помыть не только свою тарелку, но и все остальное, что лежит в раковине. Почему? Потому что я мою посуду, не выясняя, кто из нее ел! Поэтому и все остальные моют все, что под рукой!

Кажется, Тамара собиралась сказать приблизительно то же самое Насте, но Берти маму опередил – вынес из комнаты всю посуду и перемыл.