Бабушка, у которой был танк

Вот пришло время и ответ держать, что не со свиным рылом в калачный ряд. Грош цена дарственной надписи. Его имя на слуху. Обделаешься – шила в мешке не утаишь. Он уже сидел за столом, обхватив голову руками: «Мессией себя вообразил, старый дурак, вручая книгу кому-то из молодёжи, делал напутственную надпись». Мысли вновь шли по кругу. Классики, конечно, потерпят, от них не убудет, на то они и классики. А что делать вот с этим…», – его взгляд вновь наткнулся на первый сборник. Стопка ещё не розданных, но уже поимённо подписанных книг лежала на этажерке. Интригующее название «В островах охотник» – по названию одного из рассказов, вошедших в сборник, очень импонировало издателю. Название, с его слов, имело двойной, даже тройной смысл с тайным подтекстом и определённой аурой.

– Завидую! Попал в точку, – снимая огромные очки, встал из-за стола долговязый главный редактор издательства, протягивая Степанычу руку, – как вы яхту назовёте, так она и поплывёт. Лично для меня мученье подобрать название, чтоб рассказ выстрелил, – признался он.

Павел Степанович хорошо знал эту песню из мультфильма о капитане Врунгеле. А название его сборника и одноимённого рассказа были начальными строчками старинной русской застольной песни. Её любила мать. Правда, начинала всегда первой, раскрасневшись от стопочки, бабка:

– В островах охотник целый день гуляет…

– Нет ему удачи, сам себя ругает, – перехватывала инициативу мать.

Очень давно он как-то спел эту песню на два голоса с незнакомыми молодыми женщинами. По утиной охоте своей речкой забрёл очень далеко. Шёл уже смоленскими берегами. Стоял тихий и тёплый осенний вечер. На противоположном берегу две женщины стирали бельё. Завидев его, одна из них затянула первый куплет этой песни. Спев, замолкла. Он же подхватил со второго куплета. Она продолжила третий. Так и шёл не спеша, поддерживая песню, пока слышны были их голоса.

Ему вдруг стало стыдно за свои колебания. Ведь только стоит бросить тень сомнения, и червь недоверия выгрызет душу. Кто поверит его непридуманным историям из жизни земляков, обесценятся герои и их помыслы, а охотничьи рассказы о невероятных случаях вообще превратятся в байки Барона Мюнхгаузена.

– Ну, Павлуша, ну, заворачивает! – Мюнхгаузен просто отдыхает! – уже наперёд слышал чьи-то слова в свой адрес.

Взял в руки сборник, книжка открылась на рассказе «Два танкиста» – о двух погибших героях в бою за его родную деревню – как сидели в танке, мёртвые, плечом к плечу, один за рычагами, второй за пулемётом, так плечом к плечу и похоронили их жители в одной могиле. Нет! Он не мог их подвести.

Трезвон телефона вернул его в реальность. Из далёкой Москвы женский голос поздравил его с Восьмым марта. Он сразу въехал в юмор.

– Зинуля, извини, вот думал: закончу уборку и поздравлю тебя. День-то праздничный, не могу говорить высоких слов, когда вокруг бардак, – на ходу оправдывался Павел Степанович.

На том конце засмеялись. Видимо, хорошо зная, что порядку в этом доме любая женщина позавидует. Не дослушав его поздравления, женщина поинтересовалась сохранностью своего домика. «Полный порядок!» – отрапортовал Павел Степанович. Собеседница успокоилась. «Ну, пока…» – и отключилась. «Полный порядок», – сам себе отчитался Степаныч. Хотя один раз сам тут такое вычудил, что вспомнить стыдно. Слава богу, об этом знали только двое, не считая его. Раз так хорошо погулял на юбилее в городе, до утренней зорьки. Праздник удался на славу – с песнями, с плясками до упаду. Степаныч всех переплясал, даже молодёжь. Особенно ему удавался гопак – ноги помнили его ещё с далёкой армейской службы. На машине его подбросили до переезда.

Деревня встретила тишиной и одиночеством. Хотелось праздника, ноги ещё сами отстукивали чечётку. Так ему вдруг стало обидно за свою долю. Ходит тут жучкой на охране, сторожевым псом на двух ногах, а эти сидят по московским квартирам да тёплым сортирам. Ну, я вам! – накатил себе гранёный малиновки собственной перегонки, настоянной на чаге, абсент просто отдыхает, ну и дал волю эмоциям! Переколотил все стёкла по домам, включая террасы. На следующий день пришлось раскошеливаться на два огромных ящика стекла и транспорт. Потом четыре дня стеклил всю деревню да прятал бой подальше от глаз. Слава богу, все уже снялись в Москву. С молодого тракториста, доставившего стекло, взял клятву не разглашать тайну.

Дачники так и не узнали про косметический «евроремонт» их окон. Степаныч всё замаскировал под старину, используя старые штапики. Там, где они уже совсем сгнили в труху, натёр новые смесью грязи с межрамной пылью. Молодой тракторист молчал, как рыба, ему это было до лампочки, успокоив: «Не парься, батя, я не из вашей тусовки». Только знающий человек из охотничьей бригады выходного дня, заезжая за ним как за проводником, с усмешкой стрелял глазами, кивая на окна соседних домов. Степаныч смущённо отводил взгляд в сторону, молча разводил руками. Гулять так гулять. Друг друга они понимали без слов.