Bad bitch (СИ)

Весь класс будто замер, наблюдая за тем, как меня сейчас буквально втаптывали в грязь. Вика молча и тяжело сжимала мою руку под партой. Поэтому мы всегда переплетаем пальцы — так мы в любую секунду могли понять настроение друг другу. И сейчас, даже без рук, я точно знала, что Вика сейчас встанет и разъебет всех.

Но тут мой взгляд цепляется за Валю. Эту принцессочку в сиреневом платьице с огромными каштановыми кудрями, которая обиженно опустила голову, прикрываясь волосами. Но я-то видела! Я-то видела эту злобную улыбку ребенка, у которого прошла шалость.

Пошла ва-банк?

Хорошо. Значит, я тоже иду ва-банк.

— Как скажешь, родной. — Мило улыбаюсь ему, поднимаясь с места, не смотря на Вику, которая не хотела меня отпускать.

Лишь по наглой ухмылочке Паши, который качался на стуле и, казалось, совсем не замечал того адского напряжения, из-за которого остальные пятнадцать человек будто языки проглотили, я понимала, что он знает правду и он на моей стороне. Не смотря на друга. Паша всегда на моей стороне. — Я с радостью это сделаю. — Я подхожу ближе, наклоняюсь за учебниками и, сдув упавшую на лицо прядь, улыбаюсь самой своей доброжелательной улыбкой. — Прости, Валюш, я не специально. — А потом учебники, три какие-то книги, я даже не всматривалась, летят над их головами прямо в окно. — А вот теперь специально. — И, угрожающе улыбнувшись девчонке, от чего она вся сжалась под моим взглядом, вернулась к Вике.

Ты решила бить по самому больному, маленькая сучка? Ну давай потягаемся в коварстве, мразь. На твоей стороне Антон и заведомо чистая репутация, а за моими плечами две главные мрази школы в лице Вики и Паши и одиннадцать лет проблем и препятствий в хорошую жизнь. Посмотрим, кто кого.

— Злобина, это уже ни в какие рамки! — Антон зол настолько, что подскакивает с места роняя стул на пол. — Ты понимаешь, что эти учебники денег стоят?

— Мое время и внимание тоже. — Безразлично бросаю через плечо, поворачиваясь к Вике. Знал бы ты, Антоша, как мне сложно быть такой мразью перед тобой и в твоих глазах.

— Ты ведешь себя как последняя мразь! — Бросает он последний камень в меня. И бьет этот камень куда надо. Конкретно и обстоятельно. Настолько, что я не могу удержать слез обиды.

— Единственный, кто ведет себя тут как мразь, Антох, так это ты. — Паша. Снова Паша. Приходит тогда, когда нужен, и делает все, что от него нужно. — Злобина, пошли покурим.

— Когда ты перестанешь ему позволять вытирать об себя ноги, Злобина? — Раздосадовано выдыхает парень, делая первую затяжку.

Я даже ответить не могу, я загибаюсь от душащих меня слез, и ничего с этим сделать не могу.

Эти блядские слезы обиды просто катятся из глаз, размазываю тушь и так старательно нарисованные стрелки.

— Злобина-Злобина, — тяжело вздыхает Паша, закидывая руку мне на плечо и утыкая меня носом в свою шею, пряча в своих объятьях. — Ты заметила, что последние годы ты только из-за Воинова и ревешь? Может, пора забыть и забить?

— Кого? — шмыгаю я носом даже не думая отстраняться. — Его? Её? Или, может быть, всю их родню? Ты только направление дай.

— Всегда обожал твой безудержный оптимизм, Злобина, — он прижал меня чуть крепче, а потом продолжил курить, рассуждая на тему мирового баланса добра и зла, об эстетике прекрасного и Вике, которая любила в детстве есть лепестки цветов, думая, что от этого пройдут её прекрасные родимые пятна.

— Паш, а может, ну его всё нахуй? — Спрашиваю, наконец отстраняясь и доставая из сумки сигареты. — Нахуй его, Валю эту ссаную, все эти проблемы с ними? Пусть делают, что хотят, а? Мне уже все равно. Правда. В этот раз, Паш, правда всё равно.

— Это первая твоя здравая мысль за… — он показательно задумался, чем вызвал мой искренний смех, услышав который, сам мимолетом улыбнулся. — … последние лет шесть.

— Издеваешься?

— Конечно, — он снова улыбается, выбивая из пачки новую сигарету. Как можно столько курить? — Че с работой там?

— Да нормально, — заправляю за ухо прядь волос, стесняясь обсуждать это даже с Пашей. — Дети нормальные. Персонал тоже неплохой.

— Я рад за тебя, Злобина. Правда рад. — Он продолжает так же солнечно улыбаться, радуя меня своими милыми ямочками на щеках, а потом переводит взгляд за мою спину, туда, где находился вход в наш уютный закуток, и его взгляд резко мрачнеет, и я, видя такую реакцию и даже не зная, что там, натягиваю на лицо самую сучью улыбку, продолжая спокойно затягиваться. Паштет видит мое внутреннее спокойствие, говорящее о том, что любому, кто сейчас решит до меня доебаться, прилетит в ответочку, очень сильно прилетит, и напрягается еще сильнее. — Злобина, только не глупи, ради Христа.

— А бога нет, Паш, — нагло усмехаюсь я, наконец-то поворачиваясь ко входу. — Привет, Миш, как дела?

— Явно лучше, чем у тебя, Злобина, — хмуро бросает он, присаживаясь на соседнюю лавку. Его парни остаются стоять в стороне, пристально наблюдая за нами. Интересно, что ему понадобилось от меня, что он приехал аж с другого конца города. — Ты догадываешься, почему я здесь?