Баффетт. Биография самого известного инвестора в мире

В письмах акционерам Баффетт не распространялся о проблемах в конкретных страховых компаниях, но писал об отрасли в целом. Он сам решил объединить страховые компании Berkshire, поэтому взял вину за их плохие показатели на себя, не упомянув ни одного менеджера, ответственного за убытки. Занимаясь самобичеванием, Уоррен как будто пытался предотвратить критику. Однако он уже знал, что за ужасными цифрами кроется грядущее улучшение.

К 1985 году объединенная страховая машина, которую спроектировал Баффетт, заработала на полную мощность, генерируя денежные потоки, ставшие топливом для развития его компаний. А Голдберг нашел главный рычаг для этой конструкции, приведя в компанию Аджита Джайна.

Аджит родился в 1951 году, получил диплом инженера в престижном Индийском технологическом институте Харагпуа, а затем степень по бизнесу в Гарварде. Он был таким же скептичным и упрямым, как Баффетт и Мангер, и переспорить его было невозможно. Баффетт видел в Аджите самого себя, но тот так быстро рос в его мнении, что вскоре сравнялся с недосягаемой миссис Би.

Баффетт уверяет, что «никак не участвовал» в решениях Аджита, но он вовсе не был пассивным наблюдателем. Действуя через Джайна, Уоррен приблизился к старому доброму способу торговли «из-под прилавка», насколько это было возможно в то время. И Баффетту это нравилось.

Когдя Уоррен прикипел к Аджиту, который упорядочил хаос, Голдберг переключился на другие направления бизнеса Berkshire по выдаче кредитов и торговле недвижимостью.

Аджит появился в компании в самое подходящее время, когда страховые тарифы достигли пика. В журнале Business Insurance он дал рекламу: «Мы хотим больше страховых случаев с премией выше миллиона», в которой сочетались эффектность и остроумие, отличавшие Баффетта. «У нас не было репутации и системы распространения, – говорит Уоррен, – но после этой рекламы бизнес хлынул к нашим дверям, так что Аджит теперь заключал сделки пачками»[768].

46. Рубикон

Омаха, 1982 – 1987

1980-е годы стали эпохой сделок, которые финансировались за счет долга. Индекс Доу в течение семнадцати лет почти не менялся[769]. Прибыли корпораций съедала инфляция, компании теряли деньги из-за небрежной операционной деятельности и бездумной бюрократии[770]. К началу 1980-х годов акции распродавались, как дешевые костюмы из полиэстера. При председателе Федеральной резервной системы Поле Волкере правительство взяло инфляцию под контроль, и процентные ставки, достигнув астрономических 15 %, начали снижаться. Долговые обязательства стали дешеветь, так что при покупке компании можно было использовать ее собственные активы в качестве залога, как при получении ипотеки. Теперь купить огромную компанию обходилось не дороже, чем открыть ларек с лимонадом[771]. Начался бум слияний.

В 1984 году, когда «мусорные» облигации превратились в респектабельные вложения, раскаленная плита, на которой сидели руководители компаний, нагрелась еще сильнее. Облигации, которые мягко называли «падшими ангелами», выпускали компании вроде Penn Central Railroad, которые пытались выбраться из банкротства, стоя на краю пропасти[772]. Изредка компания выпускала «мусорные облигации» намеренно, выплачивая высокую процентную ставку, поскольку кредитный риск также был высок. «Мусорные» облигации представлялись сомнительными и отчаянными.

Все изменилось, когда Майкл Милкен из молодого инвестиционного банка Drexel Burnham Lambert стал самым влиятельным человеком на Уолл-стрит благодаря простому предположению: пусть отдельные «падшие ангелы» и были рискованными, но, по закону средних величин, покупка целой пачки рискованной не была. Вскоре финансовые управляющие перестали смущаться, добавляя в свои портфели высокодоходные «мусорные» облигации. На их выпуск стали смотреть иначе: теперь они стали вполне респектабельным вложением. Еще одно сальто, и поглощение сильных компаний с хорошим финансированием стало возможно за счет средств от выпуска таких облигаций. Корпоративные рейдеры, нацеленные на «враждебное поглощение» с последующим распотрошением компаний, внезапно стали преследовать предприятия, которые благодушно ковыляли по жизни. Их жертвы бросались в объятия любого покупателя, который выглядел наиболее дружелюбным. В конце концов компания-мишень обычно продавалась и финансово свежевалась. Оргия слияний, которые часто происходили без согласия одной из сторон, приковала внимание общественности – страницы газет рассказывали о столкновениях титанических эго. Ежегодная конференция Майкла Милкена по «мусорным» облигациям, которая получила название «Бал хищников»[773], дала имя целой эпохе.