Баффетт. Биография самого известного инвестора в мире

Водоразделом для Баффетта стала битва за зарплату. В начале осени он сообщил сотрудникам, что сократит на 110 миллионов долларов бонусный фонд, предназначенный для выплат на конец года. «Сотрудники, приносящие посредственные доходы собственникам, должны ожидать, что недополученная прибыль скажется на их зарплате», – писал он[937]. Это казалось ему очевидным. Моган соглашался с Баффеттом в том, что культура безусловных вознаграждений должна исчезнуть[938]. Но Уоррен в очередной раз неправильно оценил характер человеческой природы. Сотрудники, привыкшие к тому, что их осыпают деньгами по графику, теперь считали, что их пытаются обделить.

Доводы Баффетта о том, что работники не должны забирать все трофеи в ущерб интересам акционеров не нашли понимания. Они были уверены, что все должно быть именно так, потому что уносили эти трофеи годами. Теперь они считали, что Баффетт пытается возложить на них часть вины за деяния Мозера, раздувая проблему из бонусов. Но ведь это не они были виноваты в бедах Salomon. Наоборот, они остались из верности и терпели последовавшие за скандалом унижения и страдания. Они убирали кучу за слоном и считали, что заслужили «боевые» выплаты. Они не были виноваты в том, что бизнес не приносит доходов. Как можно было заключить сделку в сфере инвестиционного банкинга, когда фирме угрожает уголовное преследование? Разве Уоррен этого не понимает? Они уперлись в то, что было известно всем на Уолл-стрит: Баффетт считал инвестиционных банкиров бесполезными огородными пугалами в модных рубашках с дорогими запонками на манжетах. При этом финансовые результаты Salomon оставались неплохими. Когда скупой миллиардер указывал им на их жадность, это их возмущало.

Обделенным трейдерам, агентам и банкирам нужно было продержаться до конца года – традиционного времени увольнения, когда выплачивались индивидуальные премии и распределялся урезанный, но все же многомиллионный бонусный пул.

Когда бонусный фонд после праздников распределили, битва за зарплату достигла эпических масштабов. У тринадцати руководителей высшего звена бонусы сократились в два раза. Как только были объявлены суммы, в коридорах и на торговых площадках Salomon вспыхнул настоящий бунт. Получив урезанные бюджеты и премии, трейдеры и банкиры бежали из компании. Ушла половина отдела торговли акциями – пристанища инвестиционных банкиров. Оставшаяся часть работников объявила временную забастовку.

«Они взяли деньги и просто разбежались. Стало совершенно очевидно, что все они работают только ради самих себя», – говорит Уоррен[939].

Баффетт только что спас Salomon и думал, что сотрудники это ценят. «Мы были благодарны ему около пяти минут», – таков был настоящий вердикт одного из бывших работников. Тот факт, что без Баффетта они могли остаться без работы, стерся из их памяти под впечатлением от «дня плохих бонусов». «Уоррен не понимает, как управлять бизнесом, зависящим от людей», – повторяли ушедшие сотрудники. В свою очередь Баффетт рассматривал новое соглашение о зарплате как лакмусовую бумажку: ушедшие были наемниками, без которых фирма вполне могла обойтись, а оставшиеся соглашались работать в компании, которой он хотел руководить.

И все же пристанище наемников Уолл-стрит оставляли многие ведущие сотрудники, унося с собой к конкурентам деловые контакты и связи. Баффетт перестал спать. «У меня не получалось перестать думать об этом», – вспоминает Уоррен. Всю свою жизнь он избегал брать на себя обязательства в ситуациях, из которых не было запасного выхода и над которыми он не имел полного контроля. «Я всегда держал ухо востро, чтобы нигде не завязнуть. В Salomon я обнаружил, что защищаю то, что не хотел защищать. А затем осознал, что критикую свою собственную организацию», – говорит Баффетт.

Спустя несколько месяцев Обермайер все еще размышлял, было ли поведение Salomon достаточно плохим, чтобы выдвинуть против нее обвинения[940]. В отношении поддельных заявок он считал немаловажным, что действия Мозера были мотивированы скорее бунтом против правил Казначейства, чем простым желанием обогатить Salomon. Серьезного финансового ущерба он при этом не нанес[941]. Кроме того, прокурор учел обещания Баффетта, в том числе по поводу новой корпоративной культуры.

Вместе с Бриденом из Комиссии по ценным бумагам и биржам он начал готовиться к итоговым переговорам с Salomon. Они были нужны для того, чтобы достичь соглашения, которое позволит фирме избежать обвинений. Фрэнк Баррон, адвокат из Cravath, встретился с Биллом Маклукасом, заместителем Бридена, который сообщил, что штраф, наложенный Министерством юстиции и Министерством финансов, составит 190 миллионов, а взнос в фонд реституции – 100 миллионов долларов.

Обжаловать это решение было невозможно. Фирма согласилась выплатить экстраординарный штраф.

Баффетт пытался как можно быстрее избавить компанию от имиджа «прогнившей до основания». Невзирая на ропот, он зарезал несколько сделок подряд, посчитав, что они слишком близки к опасной черте.