– Не совсем так… – с горечью возразил Биренбойм. – Всему есть предел… Шпионской вольнице тоже… Русские нас расшифровали, однако и не подумали шум поднимать… Напротив, навязывают сотрудничество. Только русские – не совсем те…
– Как это? – дался диву Шамир, вновь усаживаясь. Не сводил с Биренбойма глаз.
– Даже не знаем точно, кто они, – разъяснял главный опер. – Зато известена их функция: противостоящие существующему режиму заговорщики… Пока ясно лишь одно: в группировке – высшие чины КГБ. Кстати, пригрозили: прознают американцы – нам не сдобровать. О наших ребятах в Москве и говорить лишнее…
– Не пойму: каков их в Ираке интерес? – осторожно поинтересовался Шамир, растерявший весь запал.
– Давай, об этом позже… – предложил директор. – Времени жаль, особенно твоего. Подноготная обрисована – нужно твое согласие.
– Мог бы и догадаться… – неопределенно отозвался премьер.
– Уточняю: требуется гарантия административной и судебной неприкосновенности. Причем письменная, подписанная лично тобой – мне и Биренбойму, – заявил директор.
– Ты серьезно?! – взъерепенился Шамир. – Правительство – не страховая компания, а премьер – не кладовщик индульгенций. Белый билет еще?
– Белый – не белый, – ерничал Шавит, – лишь бы подпись твоя. Мы тут прикидывали и так и эдак, в итоге прозрев: насиловать священных коров хватит! От Джонатана Полларда* отмыться не успели, так что в русский террарий не тянет… О том, что утаиваем багдадский проект от американцев, ближайших союзников, просто молчу. Не хотелось бы стать зачинщиком транснационального конфликта, маневрируя между вагонетками заговоров и интересов сверхдержав. В насквозь просвечиваемом мире сегодня неприкасаемых нет… Взбесятся сильные мира сего – твоя хата с краю, сдашь, не задумываясь. Словом, гарантии… – Директор потянулся к бутылке с минералкой.
– Э-э, так не пойдет, – воспротивился премьер, хоть и миролюбиво. – Кота в мешке – русские надоумили?
– Они тоже, кот только у каждого свой… – изъяснялся иносказаниями директор. – Как и своя рубашка ближе к телу. А подробности – Дорон доскажет…
Тем временем Дорон про себя ехидничал, как ему ловко удалось все обставить. Еще на борту «Мюнхен-Тель-Авив» его осенила долго бродившая в окрестностях разума мысль: премьер, в молодости – отпетый террорист-заговорщик, – реальный лоббист багдадского проекта, так что его вето он опасался совершенно зря.
При вновь открывшихся обстоятельствах проблемой № 1 становился директор, едва одобривший операцию «Посувалюк» полторы недели назад. Идею административного и судебного иммунитета подбросил ему именно Биренбойм, дабы не натолкнуться на непреклонное «нет». Заключив же с директором новый союз, затребовал немедленной встречи в верхах. Был уверен, что премьер на безрыбье реальных мер, способных остановить багдадского безумца, выдаст карт-бланш, что Биренбойму сейчас казалось, почти в кармане…
Дорон рос, как личность, вместе с вылезшей из чрева кровавой междоусобицы страной. Многие годы шагал нога в ногу с ее политическим авангардом, доподлинно зная, чем тот живет и дышит. При этом не переставал удивляться разительному контрасту между внутренним обликом Израиля – полноценной демократии западного образца и его внешней политикой – изощренного, не ведающего компромиссов террора, одним из диспетчеров которого был сам. Между тем замшелый практик разведки – из-за вечного дефицита времени – почти не задумывался: средневековый кодекс внешних сношений навязан враждебным арабским окружением или глубоко укоренен в региональной, сопрягающейся двоюродными связями душе? И, как большая часть израильской элиты, вышедшей из горнила террора и фанатично преданной государству, бездумно плыл по течению… Так было до него – в эпоху великой когорты отцов-основателей, к коей принадлежит сам премьер, заповедь «око за око» трамбовала своим катком ландшафт Ближнего Востока почти полвека независимости Израиля и, невзирая на причитания израильских левых «Мир – сейчас», климат Ближнего Востока, казалось, будут и дальше формировать тяжелые, затяжные хамсины, гасящие бризы любых перемен. Кругооборот насилия в регионе обрел столь органичную устойчивость, что одиознейшие режимы, а то и крупные бандформирования норовили заполучить израильских спецов по подавлению движений протеста в советники. Так в стране передовых сельскохозяйственных технологий проросла еще одна конкурентоспособная культура экспорта…
Между тем внешний мир менялся. Несговорчивые жертвы террора все чаще обращались в европейские суды, добиваясь какой-то своей, чуждой ближневосточной морали, справедливости, и с каждой новой попыткой подбирались к ней ближе и ближе. Так что запастись охранной грамотой, понимал классик дискретных сношений, дело не лишнее…