Багдадская встреча. Миссис Макгинти с жизнью рассталась. После похорон

Так или иначе, данных было не густо. Они сводились к тому, что Ричарду Эбернети были прописаны витамины в капсулах. Они хранились в большом флаконе, который к моменту смерти был почти пуст. Кто угодно мог, вооружившись шприцем, подмешать что-нибудь в одну или несколько капсул и расположить их во флаконе так, чтобы Эбернети проглотил отравленную, скажем, спустя лишь несколько недель после того, как злоумышленник покинет дом. Еще вариант: кто-нибудь вполне мог незаметно проскользнуть в дом за день до смерти его владельца, начинить смертоносным ядом одну из капсул или, что еще вероятнее, подменить безобидную таблетку снотворного в пузырьке, стоявшем на столике возле кровати. И наконец, вполне можно было просто подмешать яд в питье или еду.

Пуаро проделал несколько экспериментов. Парадную дверь держали на замке, но боковую, выходящую в сад, запирали только вечером. Примерно в четверть второго, когда садовники ушли на ленч, а прислуга обедала, он вошел в ворота усадьбы, проник через боковую дверь в дом, поднялся по лестнице и добрался до комнаты Ричарда Эбернети, не встретив ни души. Затем он спустился вниз и проскользнул в кладовку при кухне — до него доносились голоса, но его никто не заметил.

Итак, все эти варианты возможны. Но так ли обстояло дело в действительности? Пуаро не то чтобы искал улики, он лишь хотел проверить все версии. В конце концов, убийство Ричарда Эбернети было не больше чем гипотезой. Улики же необходимы, чтобы найти убийцу Коры Ланскене. Пуаро хотел изучить людей, собравшихся в тот день на похороны, и сделать свои выводы. Некий план уже сложился в его голове, но сначала он намеревался перекинуться несколькими словами со стариком Лэнскомбом.

Лэнскомб держался вежливо, но отчужденно. Менее обидчивый, чем Джанет, он, однако, считал, что появление иностранца не сулит ничего хорошего. Вот до чего докатились! Он отложил кусок замши, которой любовно полировал старинный серебряный чайник, и выпрямился.

— Чем могу служить, сэр?

Пуаро осторожно присел на табуретку.

— Миссис Эбернети говорила мне, что вы надеялись остаться жить в северной сторожке, когда закончите здесь службу.

— Да, сэр. Но сейчас, конечно, все изменилось. Когда имение будет продано…

— Все еще возможно, — ловко ввернул Пуаро. — Тут ведь есть коттеджи для садовников, а сторожка потребуется для гостей или для их сопровождающих. Думаю, все это можно как-нибудь устроить.

— Благодарю вас за доброту, сэр. Но я полагаю… большинство гостей будут иностранцы?

— Да, это будут иностранцы, из тех, что бежали из Европы в вашу страну. Некоторые из них люди старые и больные, их не ждет ничего хорошего в случае возвращения на родину, особенно тех, чьи родные погибли. Они не могут заработать себе на хлеб здесь, как это могут сделать люди здоровые и сильные. Организация, которую я представляю, через своих сотрудников в разных странах собрала и распределяет средства, необходимые для приобретения здесь крова для таких людей. Это имение кажется мне весьма подходящим. Вопрос практически уже решен.

Лэнскомб вздохнул.

— Я все понимаю, сэр. Но мне грустно думать, что дом больше не будет частным жилищем. Впрочем, сейчас это обычное дело. Никто из семьи не может себе позволить жить здесь. Да, по-моему, молодые леди и джентльмены и не захотят. Сейчас трудно найти прислугу, а та, что есть, обходится слишком дорого, да и проку от нее мало. Я понимаю, что все эти прекрасные дома отжили свое. — Лэнскомб снова вздохнул. — Наступают перемены. Я рад, что здесь будет то, о чем вы говорили. Мы тут были избавлены от многих напастей благодаря нашему флоту и авиации, а также благодаря нашим храбрым молодым людям. Наше счастье, что Англия — остров. Если бы Гитлер сунулся сюда, мы поднялись бы все как один и живо разделались бы с ним. Зрение у меня уже не то, что прежде, и я не могу стрелять, но, если бы понадобилось, я мог бы копать окопы. Мы всегда давали приют несчастным и бездомным, и, надеюсь, так будет и впредь.

— Благодарю вас, Лэнскомб, — мягко сказал Пуаро. — Смерть хозяина, должно быть, была для вас тяжелым ударом.

— Еще бы, сэр! Ведь я состоял при мистере Эбернети со времен его молодости. Мне повезло в жизни, сэр. Лучшего хозяина нельзя было и пожелать.

— Я беседовал с моим другом и, э… коллегой доктором Ларраби. Мы с ним подумали: может быть, у вашего хозяина перед смертью были какие-то особые неприятности или тревоги? Вы не помните, приезжал к нему кто-нибудь накануне дня его кончины?

— Да нет, сэр, не могу никого припомнить.

— И никто не заходил примерно в это время?

— За день до смерти хозяина к чаю был наш местный священник. Заходили несколько монахинь, собирали на что-то по подписке… Ах да, с черного хода приходил еще молодой человек, весьма настырный: все старался всучить Марджори, кухарке, какие-то новые щетки для мытья посуды. Больше никого не было.

На лице Лэнскомба появилось озабоченное выражение, и Пуаро не стал к нему больше приставать. Старый слуга уже высказался откровенно мистеру Энтуислу, с Пуаро он, несомненно, будет вести себя гораздо сдержаннее.