Багряная песнь (СИ)

Кодекс – Dragon Age: Инквизиция.

Мелькор сидел спиной к нему за рабочим столом – похоже, читал очередной эдикт. Картина, знакомая до боли: лампы подсвечивали золотом его точеный профиль. Крупные распущенные кудри, подколотые с висков, змеились по спине.

Все – в ярких теплых мазках разноцветного света. От витражных дверей на балкон и Сильмариллов в железном венце на подставке.

Майрон потянул это мгновение. Запомнил секунду, пока они еще были живы.

– Иди сюда, – голос Мелькора прозвучал ворчливо. Он взмахнул рукой, повел плечами, распахивая воротник рубашки пошире. – Будешь пропадать – решу, что ты трус, обманщик и лицемер, – Мелькор склонил голову к плечу привычным жестом, их жестом. Требовал оставить на шее или щеке приветственный поцелуй.

«Нет».

Майрон не шелохнулся, глядя на него: такого красивого, что в груди стискивало. Даже колючий шепот в крови как будто взял паузу, пока он смотрел на Мелькора: простого и теплого, слишком похожего в этот момент не на одно из начал целого мира, а на обычного живого мужчину.

– Посмотри на меня, – он заговорил тихо.

Мелькор раздраженно встряхнул кистью, распространяя аромат духов, холодный и плотный, как благовония и кожа на морозе. Отложил в сторону перо с чернильницей.

– Посмотрю я потом. Я скучал по твоим губам, так что поцелуй меня, а потом говори что хоч…

Слова оборвались на середине, когда айну обернулся и наконец-то увидел выражение его лица и поднятую руку без перчатки. Взгляд черных глаз встревоженно скользнул по ладони и лицу.

– Что случилось?

Он слышал беспокойное недоумение в голосе Мелькора, когда тот поднялся из-за тяжелого резного стола, сделал шаг навстречу.

И остановился, когда Майрон отступил и жестом показал не приближаться.

Страх до сих пор стискивал майа изнутри. Сам вид изуродованной руки казался ошибкой, нелепой случайностью, но худшее, что он мог сделать – обременить своим ужасом и гневом еще и Мелькора. Поэтому следовало говорить спокойно.

Времени на страх у них не осталось.

– Не подходи ко мне. Не обнимай, не прикасайся и тем более не целуй. Я не должен был приходить, но не решился сказать гонцу.

Он видел, как ожесточился взгляд Мелькора, как окаменело его лицо.

– Что именно ты не решился сказать? – голос зазвенел с металлической резкостью.

Майрон покачал головой и подтянул рукав повыше.

– Вот это, – он повернул руку так, чтобы Мелькор увидел их, крошечные красные наросты в месте крысиного укуса. Тонкие иглы кристаллов, проросшие между большим и указательным пальцем – еще твердые в живом теле.

Вены на внутренней стороне его предплечья потемнели и набухли – будто кто-то очертил их кистью по золоту кожи. Глаза еще не покраснели, но он знал, что и это случится скоро. И если дойдет до худшего – он хотел принять смерть не от чужой руки. По крайней мере, попросить о милости убийства до того, как превратится в безумное чудище.

Если бы болезнь каранглира можно было обезглавить так же просто, как предателя…

– Видишь?

Руку свело пульсацией боли, и Майрон с шипением выдавил воздух между зубов. Мелькор смотрел на него, напряженный и – этого он мог даже не спрашивать – напуганный. То выражение лица, которое слишком легко истолковать как брезгливую надменность, но он читал страх по широко раскрытым черным глазам и губам, упрямо сжатым в тонкую ниточку.

Майрон сглотнул, и сам слышал, как хрипло и чуждо звучит его голос в этой прекрасной комнате, обставленной роскошно и мягко.

Он пытался думать только о необходимом. Не чувствовать, давить животную панику, которая все еще по-звериному бесновалась в каком-то уголке его души.

– Послушай меня. Я убил Энгвара. Бросил его голову в расселину. Но каранглир… – он покачал головой, заставляя себя произнести отвратительную правду. – Это не минерал, это болезнь. Передается через кровь, через укусы крыс. Думаю, что и через воздух, если вдохнешь пыль. Я закрою Фелуруш и Хабр. Послежу, чтобы никто не вышел. Постараюсь уничтожить все, что найду, пока еще буду в своем уме.

«Вот и все».

Он не видел другого выхода и объяснял это Мелькору холодными, жесткими, нарочито короткими фразами. Они имели дело с болезнями раньше, и правило было общим – изолировать зараженных, сжигать тела, уничтожать источники заразы. И даже если бы погибли два города в глубине – у всех остальных, у армии, у Мелькора, у майар с верхних уровней – останется шанс.

Он сам бы убил всех, не раздумывая. Сразу.

Но Мелькор аж вскинулся в ответ на его слова – оскалился, сверкнул глазами, стиснул пальцы на локтях скрещенных рук.

– Что это значит? – голос айну прозвучал резко и требовательно. – Вот это твое – «в своем уме»?

Майрон примирительно поднял раскрытые ладони, медленно сморгнув.

«Мы ждали».

«Мы спали».

«Нет. Пошли прочь».

Он не знал, как объяснить Мелькору это чувство кипящей в крови отравы. Размытого разума, будто бы шепчущие за стенами твари пытаются занять твой дом и перестроить его под себя. Грызут и терзают, скребутся в дверь, колотят в нее.

«Да и не нужно. Он без этого понял раньше всех, что эта гадость съедает тебя не с тела, но с разума».