Багрянец

Констебль скачала на планшет гугл-карту. Хелен провела на ней свой маршрут вдоль береговой тропы и дорогу через все места, где Линкольн делал записи.

Двое констеблей посовещались у двери. Констебль Суон решительно кивнула и сказала:

– Начнем с Уиллоуза.

40

Конечности Кэт парализовало в ожидании резни. Она снова оказалась тут – на скотобойне, где расчленили Стива.

В ее голове крутился монтаж самых «выдающихся» моментов кровавой оргии – вопли, треск костей, алые брызги на камнях, бледное тело, сверкавшее в слабом свете…

«Хватит!

Распилите ему башку».

Скуление зверей, пробивающееся сквозь наркотический дым, сатанинский лай, скрежет когтей по камню под сараем, где жаждали крови, – эти звуки раздавались эхом в голове Кэт. «Пожирают». И наверху, и внизу пожирают; белые глаза на красных лицах – все это она перенесет снова.

Рядом с камерой на ферме, куда посадили Кэт, ее ожидала та самая металлическая решетка, где лежало прежде тело ее сломленного, растерянного, бредящего любовника.

Кэт завидовала Стиву – его муки закончились. Оставаться здесь в сознании было невыносимо: сознание сопровождал его близнец – осознание.

Кэт чувствовала готовность покончить с собой – лучше она сделает это сама, чем ее растерзают и скормят… «собакам».

– Нет, нет, нет. – Она раскачивалась вперед-назад в затхлой комнате без освещения, куда ее притащили Льюис и ухмыляющаяся красная тварь. Руки безумно болели – пластиковый жгут вокруг запястий почти перекрывал кровообращение.

Они бросили Кэт коленями на грязный цементный пол. Здесь каждую молекулу воздуха пропитывала вонь: возможно, когда-то в этих сырых стенах на мокром ковре выросла плесень. Теперь голый пол символизировал понижение Кэт в статусе и отсутствие у нее перспектив: единственный путь отсюда вел вниз, в красноту.

Через несколько часов поднимется солнце, но до тех пор за решеткой на окне, обросшей паутиной и грязью, не виднелось ничего, кроме черного квадрата глубокой ночи.

«Когда они придут?»

Сопровождая Кэт тем вечером в ее последний путь, похитители не стали надевать ей на голову мешок: какая разница, увидит она что-то на ферме или нет, если она отсюда больше не уйдет? Во тьме, прорезанной фарами, висело ожидание: на дороге у старого дома стояли машины, рядом слонялись люди – лучи фонарей рассекали сутулые силуэты. Собрался тесный круг гостей – ради Кэт. «Ради делания в красном».

Дом, насколько она его разглядела, представлял собой просевшее здание у дороги с дырами в асфальте и зарослями сорняков. В слабом желтом свете, обрамлявшем окна на первом этаже, видны были неопрятные живые изгороди, длинная трава и крыльцо, с которого неподвижная группа смотрела вслед машине детектива. Та же увозила Кэт дальше – туда, где все это началось и закончится.

Прежде чем Кэт бросили в грязную камеру, остатки разума, которые страх еще не поглотил, отметили голоса: вокруг машины Льюиса кто-то переговаривался на повышенных тонах – возможно, у красного народца не все шло по плану. Кэт подумала, что стала для них препятствием, и удовольствие от этой крошечной пирровой победы было единственным плюсом в отчаянии, ставшем ее постоянным спутником.

Пытка близостью к свободе и последующим ее исчезновением оказалась настолько мучительна, что осознать ее Кэт едва могла. Она почти избежала смерти, которую в двадцать первом веке и вообразить не могла, но теперь вся надежда на то, чтобы от нее ускользнуть, обратилась в мираж.

Всего, что Кэт сделала у себя дома, оказалось недостаточно – теперь еще и это. Положение Кэт казалось судьбой, словно во время первого визита сюда на нее поставили несмываемую метку. Она расправилась с Бородой и Платком таким образом, какой до сих пор представляла разве что во время самых темных моментов психоза. Может, дело в подавленной агрессии, которая копилась со средних классов школы, обострилась из-за неудачных отношений и плохих работ и наконец-то нашла выход? Кэт не знала. Но с того момента, как она схватила в наманикюренные руки оружие, ее действия не только доставляли нехорошее удовольствие, но и сама воля Кэт словно покорилась… она и сама не знала чему.

Льюис – лживый спаситель, скрутивший Кэт и похитивший ее во второй раз за неделю, – с самого момента прибытия был недоволен хозяевами. Остановившись за рядом разваливающихся и просевших зданий за таким же домом, он принялся ругаться с кем-то у машины. Кое-что из речи своего иуды, шипевшего от злости, Кэт расслышала:

– На этих дисках ни хрена не было – пара звуков, и все. Вы в своем уме?

Тут мимо проехали два мотоцикла, оглушив Кэт, а за ними мелькнули фары машины.

Льюис ругался с Финном, сыном Тони, – Кэт узнала голос этой крысы, когда он ответил:

– Он отсюда много вынес – и на видео тоже. Мы знаем только, что у нас не всё, – в его квартире должно быть что-то, что мы не нашли. Мы не знаем, что было у сестры.

– Слишком поздно! И вы прикончили фотографа? С ума сошли? Я и не представлял, что вы настолько невменяемы. Вы все спустили в унитаз – думаете, вы неуязвимы?

– Он видел.