Багряные крылья (СИ)

И феникс взлетел. Расправив широкие крылья, он взмыл вверх, оставляя позади Каина, Мин, Люиндаля и несколько десятков гостей, которые разевали рты в изумлении. Дом на скале становился все меньше и меньше, пока полностью не скрылся за облаками. Ледяной ветер продувал насквозь, и даже могучие крылья феникса не могли от него защитить. Громоздкое платье тут же покрылось хрустким льдом, отяжелело и тянуло к земле. Замерзшие руки вцепились в повод, накинутый на пернатую длинную шею, но силы покидали. Мне приходилось держать Оллу, чтобы тот не соскользнул с седла и не разбился о валуны, мимо которых мы пролетали. Я считала секунды и минуты, не представляя, куда мы направляемся. Мин говорила про второй выход, но где же его искать? Он может находиться в любой из тысяч пещер скалистого края. Или даже где-то еще. На его поиски уйдут месяцы, если не годы!

Пускай я находилась в раздрае и панике, но феникс казался безмятежным. Он не просто летел, куда глаза глядят, а был сосредоточен и собран. Он видел перед собой конечную цель, знал куда лететь, и крупица его уверенность передалась и мне. Я теснее прижала к себе Оллу, прикрывая глаза. Если уж нам суждено оказаться "где-то", то лучше скоротать время и немного подремать.

Я проснулась от сильного точка — птица приземлилась на острове посреди моря, глубоко зарываясь когтистыми лапами в мелкий песок. Все вокруг было заволочено серым туманом, и видимость была отвратительная. Все тело затекло, я с трудом встала на ноги.

— Зачем мы здесь? — голова закружилась, но это было подлинное счастье — чувствовать подошвами опору, а не воздух. Я аккуратно положила Оллу на землю, опустилась рядом на колени. Он все еще не пришел в себя: веки плотно сомкнуты, в лице ни кровинки.

Феникс вытянул шею, указывая на хлипкую лагучу в двух шагах от нас. Дверь была приоткрыта, словно хибара приглашала войти и отдохнуть. Я вздохнула, вновь взваливая Оллу на плечо и мелкими шагами продвигаясь к укрытию. Феникс наблюдал за нами выпуклым глазом, и как только я схватилась рукой за деревянную дверцу, с громким криком поднялся на крыло и улетел.

Ну ладно, свою часть работы он выполнил, остальное на мне.

Часть 1. Глава 23. Одинокая хижина

Я сразу же устроила Оллу на топчане рядом с давно потухшим очагом. В поленнице было полно дров, но лачуга выглядела пустынной и необжитой. Ее обитатели давно покинули здешние края и не думали возвращаться. Везде лежал густой ковер спрессованной пыли, которая копилась годами, покосившиеся дверцы шкафчиков скрипели и стонали, когда я рыскала по ним в поисках еды и тряпок, чтобы перевязать раны Оллы.

Подвенечное платье напиталось сыростью и мешало двигаться, поэтому я обрезала массивные юбки по колено. Вот и тряпки нашлись, подумала я не без веселья. Наверное, это была реакция на происходящие события, я едва-едва сдерживала истерические смешки. Меня веселило решительно все: обстановка хижины, ее убранство, колодец в маленьком дворике позади. Но чуть позже, когда я добыла воды и даже развела жаркое пламя в очаге, смешливость пропала. Она уступила место сосредоточенности. Мне предстояло поставить Оллу на ноги, и желательно побыстрее, пока Каин нас не нашел. В том, что он попытается — сомнений не было, слишком хорошо я его знала. Но прежде чем взяться за дело, я обмотала тонким кружевом пострадавшие ладони, но сквозь ткань тут же проступили кровавые кляксы зеленого цвета. Но боль перестала существовать.

Меня не учили медицинской магии, я не знала какие травы останавливают кровотечение, а какие корешки — затягивают раны, не оставляя шрамов. Курпусы никогда не были лекарями и целителями, мы были теми, кто отнимает жизни. К тому же, анатомия полубога отличается от курпуса, я боялась сделать что-то неверно.

Для начала пришлось разорвать лохмотья, которые скрывали многие порезы и ссадины на теле Оллы. Не смотря на невежество, я как смогла промыла от грязи и ржавчины, перевязала чистыми тряпками. Олла бился в жестокой лихорадке, на коже выступила испарина, и я проводила час за часом, обтирая лоб и плечи прохладной водой. Пот Привратника имел разъедающий эффект, от него тряпки расползались по швам, дырявились и источали тошнотворный запах паленной шерсти.

Домик стоял на побережье, чуть вдали от беснующегося моря. Иногда на рассвете я собирала рыбу, которую оставлял прибой на песке, варила из нее бульон и кормила им Оллу. Он послушно открывал рот, глотал суп, но в себя спешил приходить. Я разговаривала с ним, радуясь, что собеседник не спешит перебивать или вклиниваться в повествование. В сотый раз пересказывала события в доме на скале, рассказывала про собственное детство в Бездне. Часто упоминала Каина, и при звуке его имени морщилась, как будто ныли разом все зубы. Но когда твои переживания принимают форму слов и предложений, тебе становится легче. Если позволять боли и тревогам копиться внутри, они начинают гнить, причиняя невыносимые страдания. Мне кажется, каждый знает, о чем я говорю.