Багряные скалы

Чисто выбритый аккуратный офицер казался пришельцем из космоса по сравнению с толпившимися рядом взмокшими, небритыми и грязными парашютистами.

– Там они, – махнул рукой офицер, показывая на дощатый барак с вывеской "Канцелярия" и презрительно добавил: – Красавцы… Засаду пограничников вырезали подчистую.

Пять тел рядком вытянулись у дощатой стены. Тут же лежало оружие. Два Карл-Густава, две винтовки, гранаты ножи и револьвер.

Четыре трупа, смуглые усатые. Глядя на их мозолистые, крупные ладони, Дмитрий поежился, представив, как все случилось ночью с засадой пограничников.

Труп, лежавший чуть в стороне, сильно отличался от остальных. Белая, поросшая рыжими волосами кожа, и никакой растительности на лице. Точнее на том, что осталось от лица. Осколком гранаты ему разворотило правую щеку, левый глаз вытек, а на месте брови чернела запекшейся кровью дыра. Рядом валялся фотоаппарат в кожаном чехле с выдавленной надписью LEICA.

– Странный какой-то федаин, – прокомментировал Двир.

– За мной… – Ротный плечом отодвинул хотевшего что-то сказать офицера и зашагал по дорожке между бараками.

Они вышли на окраину, откуда виднелись старые арабские надгробья, разбросанные по пологой боковине холма. Офицер был прав, все уже кончилось. По склону цепочкой спускались солдаты пограничной охраны. Двое легко раненых шли сами, поддерживаемые товарищами.

Последние тащили трупы федаинов.

У канцелярии толпились какие-то гражданские, молнией поблескивала вспышка фотоаппарата. Дмитрий протолкался ближе.

Толпа вдруг расступилась пропуская мрачных пограничников с носилками. Одни… вторые… третьи… четвертые…

Тела на носилках были укрыты грубыми армейскими одеялами. Пограничники поставили носилки рядком у медицинского автобуса, отошли в сторону. Задымили сигаретами.

Бар-Цион подошел к телам и откинул край одеяла. Под ним лежал молодой парень, выкатив в небо остекленевшие глаза. Страшно чернело взрезанное от уха до уха горло. За спиной Дмитрия кто-то охнул и зашептал молитву.

Берль приподнял второе одеяло… та же картина.

Ротный вернул одеяло на место и зашагал к стене канцелярии. На скулах у него катались желваки.

Рядом шел офицер-пограничник.

– Да они забор повалили и в первый же дом вломились. – Пояснял тот, – Хозяйку убили, а муж с улицы услышал выстрел, детей прихватил и бежать. Они ему в спину очередью. Всех зацепили, но чудом не убили никого. А в доме напротив дед один живет, небось еще с Бар Кохбой против римлян воевал. У него винтарь имеется, сторожем дед подрабатывает.

Ну, он винтарь свой достал и двоих кончил, прямо через окно. А там и наши подтянулись, как раз у ворот патруль стоял.

– А чего там за рыжий? С фотоаппаратом? – вмешался Ишай.

– Хрен его знает… – пожал плечами пограничник, – Бритиш явный. Может журналист какой, в Санди Таймс решил эксклюзив тиснуть, или из Легиона офицер поразмяться решил.

Дмитрий отошел к машине. Там уже курила группка парашютистов.

Вскоре раздалась команда грузиться. На этот раз бойцы спокойно расселись в кузове. Штульцман завелся первым, выбрался с забитой машинами площади, подкатил к воротам поселка, и встал, дожидаться остальных.

Адам сидел рядом. Посмотрев на Дмитрия, он спросил:

– Че ты от меня ночью-то хотел? Вроде звал куда, а я спросонья согласился.

– Да так…, шепнул Дмитрий, – не бери в голову. В Петру мы с тобой договорились прогуляться.

Адам удивленно открыл рот:

– А маршрут? Ты знаешь куда идти?

– Нет, – Дмитрий смущенно почесал щеку, – но я узнаю, обязательно узнаю.

– Ну, когда узнаешь, скажи. Если будет карта, я б, пожалуй, рискнул.

Дмитрий стиснул шершавую ладонь друга в пятерне.

– Слушай, сержант, – поинтересовался Дмитрий, – а кроме Бар-Циона в Петру кто-то еще ходил?

– Ходили… – протянул сержант, – было дело.

Он помолчал, сплюнул на дорогу и тихо добавил, – Только живым никто не возвращался.

Бар-Цион где-то задерживался, машины стояли на обочине. Радист, сидевший рядом с водителем, отстукивал сообщение в штаб батальона. МК19 пищал морзянкой. Рации были седыми ветеранами английской радиотехнической промышленности. Перед тем, как попасть на "командкары" первой роты, старички по ленд-лизу сплавали из Англии в СССР, затем оказались в Чехословакии, и оттуда уже попали в новорожденный Израиль. На их помятых и облезлых корпусах имелись надписи на четырех языках. Рации напоминали Дмитрию буржуйский чемодан с наклейками, из детской книжки "Мистер-Твистер".

Утренний зной набирал силу.

За деревьями, метрах в десяти от обочины Дмитрий заметил столб с черным дощатым щитом, на котором белели буквы. Засохшие цветы желтели на земле у подножья столба.

Он перевалился через борт и спрыгнул на дорогу.

– Куда? – строго поинтересовался Горелый.

– Отлить… – буркнул Дмитрий и зашагал к столбу.

Облезлые белые буквы гласили:

В память о тринадцати бойцах погибших в беншеменском конвое, при попытке оказать помощь блокированному врагом Бен Шемену. 14.12.1947

Ниже шел список из тринадцати имен и фамилий. И подпись: