Багровая книга

   Он был из австрийских подданных, очень хороший человек, и кроме того раненый в обе руки. Положение было безысходно-мучительным: его непрестанно искали, и никто, опасаясь за собственную жизнь, не давал ему убежища. Моя невеста сжалилась над ним и дала ему приют. Два дня он скрывался в сарае при доме моего будущего тестя. На третий день он бежал, думая, что ему удастся выбраться из города. Но кто-то из соседей-христиан уже донес атаману о его пребывании в сарае. Атаман со стражей явился в дом моего тестя с пулеметом.

   И прямо направился в сарай.

   Он спросил мою невесту:

   -- Вы укрывали большевика?

   Она попробовала отрицать.

   Но тут же атаманом был обнаружен окровавленный бинт и остатки пищи.

   Объяснения были излишни.

   Атаман тут же объявил, что невеста моя будет расстреляна.

   Однако об аресте ее не распорядился.

   Я долго пытался уговорить атамана передать случившееся забвению, но он был неумолим, и лишь заступничество одного из командиров, человека, сильно мне преданного, заставило его уступить.

   Но он перестал бывать у меня.

   Нужно было и в глазах прочих командиров обелить как-нибудь поступок моей невесты, ибо и они стали поговаривать о прикосновенности ее к коммунистам.

   И я решился на сильное средство.

   Еще до вступления повстанцев в город были нами разосланы пригласительные билеты на нашу свадьбу, приуроченную к определенному числу. И как раз в это число погром был в самом разгаре. Ежечасно приходили ко мне с мольбами о спасении, силой своего влияния на власти, жизнь того или иного еврея, барахтающегося в когтях грабителей или уведенного "к речке".

   И понятно -- было не до венца.

   Но спасавшийся в нашем доме цадик позвал меня с невестой к себе и стал просить праздновать свадьбу в назначенный день, ибо это, по его словам, может повлиять на возобновление хороших отношений с властями, нахмурившимися за происшедший инцидент с невестой, и все еврейское население нас за это благословит. В такое кошмарное время неуверенности за свою жизнь в ближайшую минуту, теплые проникновенные слова седовласого старца-цадика, в

   144

   кошмарной обстановке, среди задыхающихся от отсутствия воздуха и сна евреев, нам показались пророческими.

   Мы согласились. Венчание происходило на дворе, где рядом в сарае лежали, извиваясь, молодые евреи... из города доносился гул и крики. При "хупе" некоторые держали даже, согласно традиции, зажженные свечи.

   Не было только атамана; играл оркестр музыки.

   Играли даже, по настоянию властей, похоронный марш

   Праздновали нашу свадьбу всю ночь.

   Но мне часто приходилось покидать гостей,-- меня звали в город помогать:

   ...Шло беспрерывное избиение людей.

19

Врач

   После освобождения района Брусилов-Жмеринка от петлюровских войск, я выехал с сослуживцами в этот район для оказания помощи пострадавшим от погромов. Каждый из нас получил по 50.000. В Жмеринке мы сконструировали секцию. Выяснив, что большой работы тут не предстоит, я поспешил на вокзал, чтобы отправиться в Вапнярку. В уезде были погромы, и я думал оказать возможную скорую помощь в освобожденных местах. Дальше Вапнярки, однако, проехать не удалось, потому что жмеринский путь был прерван. Просидев тут сутки, мы решили ехать в сторону Христиновки и просили прицепить нам вагон к первому поезду, который в эту сторону направится. Вечером шел поезд с сахаром для Москвы. К нему прицепили наш вагон. На первом полустанке поезд сделал остановку, чтобы выбросить 5 вагонов, у которых загорелись оси.

   Был уже дан третий звонок.

   Вдруг раздался залп по поезду.

   Послышались крики:

   -- Сла-а-ва!

   Показались петлюровцы.

   Все стали выскакивать из вагонов и бежать, кто куда мог. Я побежал с некоторыми в лесок налево.

   Потерял пенсне и ничего не видел.

   Взял кого-то за руку и бежал вместе с ним.

   У оврага в лесу мой спутник остановился и посоветовал лечь в овраг и спрятаться.

   Мы легли в овраг.

   Прислушивались.

   Слышен был топот верховых, окрики стоящих на по-

   145

   стах, скрип телег. Мы решили, что это, наверное, местные крестьяне-повстанцы напали на поезд с целью грабежа,-- они ограбят всех оставшихся, уложат сахар на подводы и уведут, а мы сумеем тогда выбраться. Однако надо было остерегаться. Я стал выбирать все документы из левого кармана, они давно уже были рассортированы на всякий поганый случай. То же проделал и мой спутник. Печать Ревкома и браунинг я положил у корней двух деревьев. Сами мы тихонько отодвинулись от этого могущего нас скомпрометировать места. Были еще документы, которые могли меня выдать,-- это оставшееся 40.000 рублей советских денег. Как быть с ними... бросить их тоже в лесу... закопать под каким-нибудь деревом. Так и не сумел я разрешить этот вопрос.

   Послышался вблизи шелест.

   Спутник мой решил, что это наши, и радостным шепотом высказал мне это. Его громкий шепот сразу выдал наше расположение и немедленно двое солдат, застучав затворами, оказались возле нас

   Зажгли спичку.

   -- Ну, добродию, вылезай.

   Вылезли.

   -- Жид?

   -- Да я еврей, врач.

   Вытаскиваю из первого кармана петлюровские документы, тоже давно собранные и заготовленные.

   Предъявляю.

   Зажигают свечку и читают бегло, просматривают документы.