Багровая книга

   На следующий день вечером всех нас арестованных вывели на улицу и построили в шеренгу, отдельно христиан, отдельно евреев. К группе евреев подошел здоровый гайдамак и торжествующе сказал:

   -- Ну, жиды, больше к нам не вернетесь, всех вас отправим в "земельный комитет".

   На их языке это значило -- на тот свет.

   Повели нас к вокзалу.

   По дороге продолжали издеваться, особенно над тем поляком. На вокзале поместили в отдельный вагон. Вечером начали по очереди вызывать христиан. Их, оказывается, вызвали в соседний вагон, где три подвыпивших казака о чем-то спрашивали их, а затем переводили в третий вагон. Прошло некоторое время, и из вагона вывели пять евреев, в том числе моего брата. Когда в продолжение часа они обратно не вернулись и о них никаких сведений не поступало, мы поняли, что их увели на расстрел. Часов около десяти вечера нас, оставшихся 10 евреев и с нами одного русского, вывели из вагона на полотно железной дороги. Евреев отвели в сторону и первым делом обыскали и забрали деньги.

   Затем всех поставили в два ряда.

   Повели к откосу реки,-- на расстояние 4 верст от моста, где стояли вагоны.

   Было ясно, что ведут на расстрел.

   По дороге шедший рядом гайдамак ощупал мой тулуп.

   Я сказал:

   -- Что смотришь... хорошая ли тебе шкура после меня останется?

   Пригрозив прикладом, он мне крикнул:

   -- Молчи, жидюга, а то набью морду!

   Отец обратился ко мне по-еврейски с просьбой не спорить, чтобы они над нами перед смертью не издевались.

   Всех привели к откосу.

   Приказали снять платье и сапоги.

   Все мы остались в одном белье.

   Я попросил разрешения попрощаться с отцом.

   Мне разрешили.

   Я подошел к отцу, и, взяв его за руку, вместе с ним стал выкрикивать слова предсмертной молитвы, упоминая в ней имена своих детей.

   152

   Затем нас поставили в одну шеренгу.

   Лицом к реке.

   Позади раздалась команда.

   -- Пли.

   ...Три залпа...

   Все упали.

   В том числе и я.

   Раздались стоны и крики раненых.

   Гайдамаки прибежали и стали приканчивать стонавших. Особенно им долго пришлось возиться с русским, который упорно боролся со смертью.

   ...Все стихло...

   Гайдамаки ушли.

   Я начал себя ощупывать и удивился, что не только жив, но даже и не ранен. Убедившись, что никого вблизи нет, я бросился стремглав бежать по направлению к ближайшей деревне. В одном месте, проходя по реке, провалился сквозь лед и очутился по колени в воде. Но ни усталости, ни холода не ощущал. Наконец добрался до деревни, пришел в дом знакомого христианина, разбудил его и рассказал обо всем случившемся.

   Он плакал, слушая меня.

   Но посоветовал не оставаться у него, ввиду близости города. Он дал мне сапоги и платье, Я направился в следующую деревню, а оттуда кое-как добрался до местечка Меджибож".

22

Не захотел ждать

   "Мы видели из окна, как целая ватага с шумом и криком, зашла в дом Слуцкого, расположенный под одной крышей с нашим. Вскоре Слуцкий с женой прибежали к нам. Они рассказывали, что у них из квартиры все забрали.

   И шубы, и костюмы, и белье. Мы сидели все вместе и ожидали, что будет. Вдруг к нам заходят двое. Они были уже и раньше, но теперь снова принялись искать и шарить по всем углам и шкафам.

   Тут старший пристал к Слуцкому.

   -- Дай 500 рублей.

   Тот стал уверять, что денег нет.

   Он обыскал его, и, действительно ничего не нашел. Тогда он сел на стул, заложил ногу за ногу и сказал:

   -- Ну, значить, колы грошэй у тэбэ нэма, так я тэбэ вбью.

   Через минуту он попросил, чтобы ему дали кусок курительной бумаги.

   153

   Ему дали.

   Он поблагодарил, вынул пачку махорки, посыпал в бумагу, скрутил папиросу, закурил.

   И спокойно, совершенно хладнокровно сказал:

   -- Ты лучше дай гроши, а то ий-Богу убью.

   Жена Слуцкого сказала, что она пойдет поищет, может быть и достанет. Он ответил:

   -- Добре, подожду.

   Жена ушла.

   А он все время сидел с нами, спокойно и мирно беседовал. Но глаза его меня пугали: в них было что-то недоброе, даже страшное.

   Прошло около часу.

   Слуцкая все не возвращалась.

   Тогда он встал.

   И совершенно спокойно сказал.

   -- Я больше ждать не хочу.

   Сделал знак.

   -- Ходим.

   Вывел Слуцкаго из дома.

   И сейчас же раздался выстрел.

   Мы выбежали во двор.

   ...Раненый в бок Слуцкий лежал в луже крови.

23

Риза

   Это было на Пасхe.

   Я по ремеслу красильщик и живу в Горностайполе давно.

   Должно быть, кто-нибудь из соседей указал, что у меня в доме хранится какой-то "очень страшный предмет" потому что утром зашли ко мнe несколько повстанцев, вооруженных нагайками и ружьями, и произвели строгий обыск.

   Рылись в куче тряпок.

   И вот нашли пестро выкрашенное полотно.

   -- Ось воно, тэ самэ,-- с удовольствием крикнули они.

   Это был кусок театрального занавеса, купленный мною недавно, чтобы перекрасить его и пошить что-нибудь для продажи.

   Я стал им объяснять.

   Но они не слушали меня.

   Сильно взбудораженные они горячились и кричали, что евреи позволяют себе, уж слишком много.

   154

   -- Оскверняют христианские святыни, выкалывают святым глаза...

   А в доказательство потрясали пестрым обрывком театрального занавеса.

   -- Риза... риза...

   Избили меня.