Читаем Багровая книга полностью

   В Игнатовке вошедший отряд разведки ограничился сначала требованием пищи и денег, привлек евреев на работы по исправлению моста, никого на первых порах не обижая. Но, когда появился офицер, он стал придираться к отдельным евреям, стоявшим на работе: одного ударил по щеке, у другого снял сапоги. Это послужило началом ограбления, что быстро перебросилось и в местечко, где к солдатам присоединились и местные крестьяне. Из боязни быть опознанными, крестьяне каждого из ограбляемых евреев убивали. Пришел еще новый отряд разведки и, по свежим следам, совершили 8 убийств и изорвали хранившиеся в синагоге свитки Торы. Трупы убитых долго лежали без погребения, покрытые клочьями свитков.

   В Дымере началось с разграбления казаками пластунами квартир и лавок. Евреи хотели спастись бегством в поле, но казаки грозили расстрелять их за это из пулеметов. Евреи на коленях умолили пощадить их. Казаки потребовали 100.000 керенками. Удалось собрать только 30.000. Казаки взяли заложником одного из жителей, Еврейская делегация обратилась в штаб полка с просьбой о заступничестве, которое и было обещано. Тем не менее, грабежи и избиения продолжались даже в более сильной степени.

   Избивали даже стариков.

   Христианам под угрозой самой строгой кары было запрещено укрывать у себя евреев и их добро.

   205


   Массами насиловали девушек на глазах у их родителей. Родители пытались оказывать сопротивление и защищать своих детей, но их отгоняли и избивали. Было больше 40 случаев изнасилования.

   Бежать из местечка не было возможности: при попытке к бегству были раздеты донага и жестоко избиты 2 еврея.

   Казаки получили уже 50.000.

   Но все еще требуют: 100.000... керенскими.

   В Степанцах громили лопаткинцы, струковцы, а потом передовые части добрармии. Громившие поочередно входили в местечко, окружали его со всех сторон и с зверской жестокостью творили свое злое дело. Полную картину погрома, вследствие оторванности, трудно составить, но по отдельным письмам пострадавших видно, что убитых 99 человек, раненых свыше 300. Часть местечка сожжена. Были случаи, когда люди загонялись в дома, и дома поджигались. Все оставшиеся в живых обобраны до рубашки; ходят голые, босые, голодные к крестьянам в село просить хлеба.

   Весь уезд разорен.


13

У ворот Киева

   Волна погромов докатилась до самого Киева и брызгами крови окропила его предместья.

   Я живу,-- рассказывает раввин Герцулин,-- в слободке Никольской, предместье Киева, состою преподавателем тамошнего маленького ешибота. В воскресенье 31-го августа, с приходом добровольцев, двигавшихся на Киев, стало тревожно среди еврейского населения. Незначительные группы солдат в 10-20 человек отделялись от своих частей и рассыпались по еврейским квартирам. Они громили квартиры, вымогали деньги, осыпая евреев ругательствами и побоями. В этот день не было человеческих жертв, за исключением только одного Найдича, убитого добровольцами за то, что у него будто бы родственник красноармеец. К громившим крестьянам присоединились и местные крестьяне. Все еврейские квартиры были разгромлены до основания, вся домашняя обстановка,-- столы, стулья,-- расхищена. Еврейское население слободки начало покидать свои жилища и перебираться, кто куда мог, оставляя имущество на произвол судьбы. По уходе евреев, крестьяне стали поджигать оставшиеся пустыми дома.

   В понедельник 1-го сентября я бежал из слободки, ус-

   206


   пев захватить с собою лишь свой тфилин. Я хотел пробраться как-нибудь в город к знакомым. На Печерске, возле одной из казарм, меня задержал солдат.

   -- Ты еврей?-- спросил он меня.

   Я ответил:

   -- Да.

   Он повел меня во двор казармы.

   Там были какие-то штатские, хлопотавшие за кого-то из задержанных. Эти незнакомые мне люди попытались просить солдат за меня.

   Но им ответили:

   -- Не ваше дело.

   Меня повели на вокзал.

   По дороге солдат все время грозил мне, размахивал ружьем, требовал денег, но у меня их не было. А встречавшаяся публика громко выражала свою радость по поводу задержания жидовского комиссара.

   Привели меня на платформу вокзала.

   Ждали какого-то капитана.

   Находившиеся на платформе солдаты не переставали угрожать мне саблями и ружьями, но все-таки не трогали меня.

   Тут пришел капитан.

   Солдат доложил:

   -- Вот привел вам еще одного жида.

   Я начал было умолять капитана отпустить меня.

   -- Я не причастен к политике,-- говорил я.

   Показывал ему документ.

   Но, не обращая внимания на мои слова, он повалил меня на землю, стал коленями мне на спину и начал бить кулаками и железными шпорами куда только попало.

   Я был избит до полусмерти.

   Кровь текла с меня ручьями.

   Затем он приказал:

   -- Расстрелять!

   Меня раздали до нижнего белья, талес-котена.

   Но, внезапно, будто с неба свалился кто-то в военной форме, по-видимому, офицер, подошел к нам и своим вмешательством приостановил мой расстрел и спас мне жизнь.

   -- Ради Бога,-- крикнул он капитану,-- что вы делаете? Разве вы не видите, что этот человек не причастен ни к какой политике? Посмотрите, он носит талес-котен. Я ручаюсь за него, что он не имеет никакого отношения к коммунизму.

   Эти слова возымели свое действие.

   Жизнь моя спасена.

   207


Перейти на страницу:

Похожие книги