Багровый папоротник

Отстраняюсь и, опираясь на плечо брата, встаю на колени. Джейс хрипит, продолжая лежать на спине, и, когда подползаю, ужасаюсь от содеянного.

— Ты как? — Осторожно вытираю кровь с разбитой губы.

— А ты? — Обеспокоенно изучает лицо.

— Ты не виноват. Даже не думай.

Обнимаю, уткнувшись носом в грудь. Джейс болезненно морщится, и я ойкаю.

— Извини, больно?

— Тебе плохо?

— Вот черт, Джейс! Дай хоть раз побеспокоиться о тебе! — взрываюсь. — Перестань спрашивать про меня и ответь про себя!

Брат вымученно улыбается.

— Не смей бросать меня, Роро, — еле слышно просит. — Не бросай.

От его слов скручивает живот. На мгновение из-за застрявшей в горле горечи сбивается дыхание, пытаюсь вдохнуть, но легкие парализовало. Отпрянув, исторгаю очередную порцию крови из желудка. Тело пробивает озноб, а кости и внутренности словно пропускают через наковальню. Не успеваю сообразить, как оказываюсь ничком на спине, извиваясь в конвульсиях. Отдаленно слышу голоса и крики, чувствую чьи-то руки, но ничего не соображаю.

Тону во тьме, опускаясь на самое дно ледяного океана, смыкающего черные воды над головой. Звуки и мысли исчезают, ничего нет.

Минутная ясность сознания. Несут на руках. Вижу мелькающую шершавую стену и красные лампы. Поворот, другой, и снова отключаюсь.

Выныриваю, когда сводит желудок. Язык разбух и заплетается, мешая позвать на помощь. Горло сдавливает приступ, и задыхаюсь, как рыба на суше. Кто-то насильно разжимает челюсть, вливая живительную влагу. Поперхнувшись, кашляю, но пара капель смачивает глотку. Снова отключаюсь.

— Не смей этого делать, Джейс! Открой дверь!

Сильный удар по металлу, брань и крик.

— Открывай чертову дверь!

— Не решай за меня! Она и моя семья тоже!

Глаза режет яркий свет. Вижу белую плитку, испещренную мелкими трещинами.

— Ненавижу тебя, слышишь?! И буду ненавидеть всю оставшуюся жизнь, если не дашь попрощаться! Ты не дал мне побыть с отцом, и ее забираешь!

Женский плач, глухой стон.

— Пожалуйста, Джейс, открой. Позволь быть рядом.

— Что ты собираешься делать?! Пристрелишь, как бешеное животное?! Открывай!

— Здесь что-то не так. Ингрид обращалась по-другому, и Деймос тоже.

— Заткнись, Присцилла! Не трогай ее хотя бы сейчас!

— Не ори на меня! Мне тоже страшно, Крис!

Жуткий вопль пронзает воспаленный рассудок, пугает до смерти, и не сразу соображаю, что принадлежит мне. Горло сводит от спазма, а боль разливается по телу раскаленным железом, поражая артерии и вены, забирается в органы и кости, проникает под кожу. Невыносимые мучения, воспетые в сказаниях о грешниках, сковывают каждую клеточку, лишая желания жить. Свет сменяется тьмой. Проваливаюсь все глубже, перестаю различать голоса и предметы, и будто заживо горю. Несколько минут осознанного ада, и, наконец, забываюсь.

Кажется, что парю в невесомости. Вокруг тысячи сверкающих звезд, а боли и страха нет, только покой. Расслабляюсь, позволяя невидимому течению уносить себя вдаль, к млечному пути и изумрудному сиянию.

— Дыши. Давай же!

Ритмичные толчки в грудь нарушают безмятежную левитацию в пространстве.

Прихожу в себя медленно. В голове свинец, а в глазах песок. Зажмуриваюсь, чтобы избавиться от рези. Вокруг полутьма, и слышен лишь гулкий стук у правого уха. Пытаюсь пошевелить рукой, но не выходит. Тогда набираю воздух в легкие, чтобы закричать, но вместо вопля издаю тихий писк.

Помогите. Кто-нибудь.

В ушах гудит, и только стук становится быстрее и громче. Сосредотачиваюсь на чувствах, и вдруг понимаю, что левый висок что-то холодит. Едва приподнимаю голову и упираюсь в ледяной металл.

Дуло пистолета. Я в плену!

Дрожь пробивает разбитое тело, словно электрический разряд.

— Джейс! — взвизгиваю неосознанно. Имя старшего брата, как заклинание, должно оберегать от беды. — Тронешь хоть пальцем, и он тебе шею свернет!

Не сразу соображаю, что языковой барьер не защитит от пули, а иностранные слова разом вылетели из памяти. И, разумеется, секундой позже вспоминаю, что не было никаких агентов.

Пленитель мешкает мгновение, а затем до боли знакомый голос приносит волну облегчения.

— Рокс? — Поднимаю взгляд и обнаруживаю, что лежу на груди брата, а глухой стук — его сердце. В руке сжимает пистолет, целясь мне в висок. — Роро?

— Джейс?

Брату требуется всего секунда, чтобы принять решение. Оружие выскальзывает из пальцев и со звоном падает на кафель, а Джейс прижимает к себе, осыпая макушку быстрыми поцелуями.

— Я так испугался. Твою мать, как испугался.

— Прости, — виновато шепчу, наглаживая напряженное плечо.

— Родная, — утыкается в лоб. — Маленькая.

Джейс с такой силой сдавливает в объятиях, что дух перехватывает.

— Задушишь!

— Как ты себя чувствуешь?

Концентрируюсь на собственных ощущениях. Делаю глубокие вдохи и оцениваю состояние.

— Пока не понимаю. Во рту печет, но в остальном, — задумчиво кусаю губу, — как будто неплохо.

Джейс отстраняется и оглядывает лицо. Убирает прядь со вспотевшего лба и заправляет за ухо. В груди толкается паника, и сердце пропускает удар.

— Я… умерла? — вопрос идиотский, но вполне подходит под обстоятельства.

— На три минуты, — вздыхает. — Целых три гребаных минуты.