Багровый снег

– Право, Стеша, не надо было… – сказала Надя, тронутая заботой.

– Да куда ж не надо? В такую дальнюю дорогу отправляетесь… Ах, барышня-боярышня, ни пуха, ни пера вам!

– К чёрту, Стеша, – обнялись, как добрые подруги, не в силах сдержать слёз.

Всплакнула и Анна Кирилловна, уже сменившая траур на платье сестры милосердия.

– Все-то уезжают, совсем мы одни остаёмся, – вздохнула она. – Да простит мне Лиза, что так отпускаю тебя… Но да что уж… Разве могу я быть тебе защитой? Я за себя-то с трудом отвечать могу. Всяк про себя, един Бог про всех, на Его волю и положимся. Коль оказия случится, дай весточку мне.

– Обязательно, тётушка.

Анна Кирилловна и Стеша проводили их до вокзала. Приехал туда и Родя, коротко пожелавший счастливого пути. Поезд был забит до отказа, и Надя с Алёшей с трудом примостились в уголке одного из купе, прямо у окна. Раздался пронзительный гудок, и тяжёлые колёса застучали по рельсам, набирая скорость. Перрон заволокло клубами белого дыма, и сквозь него было видно, как Стеша машет вслед сорванным с головы платком, и ветер треплет её чёрные, непокорные кудри…

Попутчиком «четы Ромашиных» оказался рябой, молодцеватый солдат с Георгием на груди по имени Кузьма. Был он на удивление обходителен, даже курить выходил в коридор и смешно запинался, не решаясь произнести привычное крепкое словцо в присутствии барышни. Увидев полную снеди корзину, Кузьма присвистнул:

– Экие запасы у вас! С такими хоть на самый край света!

– Угощайтесь, – предложил Алёша.

– Премного благодарен, – обрадовался солдат, потирая руки. После Стешиной стряпни он подобрел окончательно и принялся рассказывать о себе. – Сам я того, фабричный. В деревне нашей голод был. Сами понимаете, цинга, а там и тиф. Батька мой помер, а я сбёг и на фабрику подался. А только не по нутру мне пришлось, как там всё устроено. Одни день и ночь вкалывают, света белого не видя, мозоли у них кровавые да болезни всякие, тяжким трудом заработанные, а живут, хуже пса дворового, нищее церковной мыши, никаких прав у них. А другие до полудня в постелях нежатся, тело у них дебелое, холёное, собственные дома, выезды… А за что им всё это, спрашивается? Чем они заслужили? По заграничным курортам ездят, по балам скачут… Они скачут, а народ плачет! И такая меня обида взяла! Разве же это справедливо? Вот, вы как думаете, справедливо это?!

– Нет, конечно, – согласился Алёша. – Но мир вообще построен на несправедливости.

– Так зачем же тогда мир такой, ежели в нём справедливости нет? Порушить такой мир и новый построить надо!

– Вы большевик?

– Да, – почти с вызовом заявил Кузьма. – Я и в ссылке был. За стачку. Так-то. А вы каких политических убеждений будете, товарищ?

– Я? – Алёша пожал плечами. – Я как-то не думал об этом. Я политики не жалую.

– А надо – думать, – наставительно произнёс солдат. – Ныне новый мир рождается, вот что. Старый по швам трещит, в муках корчится, чтобы новый народился.

– И вы уверены, что новый будет справедливее?

– Естественно! А как же иначе может быть? Мы ведь что хотим: чтобы всё по справедливости. Чтобы не было такого, когда одни с голоду пухнут, от цинги мрут, а другие трюфелями да заморскими винами угощаются, с золотых блюд едят! Чтобы все равны были во всём, понимаете? Чтобы каждому по труду! А то ведь у нас рабочий конь на соломе, а пустопляс на овсе! Равенство – великая вещь! Ежели все равны будут, так и воевать не за что будет, враждовать не за что! Ведь всякая вражда от неравенства возникает! Сытый с голодным не помирится! А мы всякое неравенство уничтожим!

– Так ведь люди от природы неравны, – заметил Алёша. – Одни рождены сильными, а другие хилыми, одни умны и даже гениальны, а другие глупы, одни деятельны и ловки, а другие мечтательны и неуклюжи… Как же всех под одну гребёнку? Древний философ Аристотель считал, что справедливость как раз в том и состоит, чтобы к равным относиться равно, а к неравным неравно.

– Вижу я, вы человек умный, книжки, небось, читаете. А мне, вот, книжек почитать не удалось, потому что какие тут книжки, когда от голода брюхо подвело? У нас все будут умные, образованные и сильные, потому что у нас для всех будет образование, все книжки смогут читать, всех будут лечить бесплатно, а не то, что бедный человек сдыхай, как собака, в богадельне, а вокруг богатея лучшие доктора вьются! Все, все смогут достичь любых высот! И все будут сыты и счастливы!

– Помилуйте, но не могут же все быть Пушкиными и Менделеевыми? Ведь способности различны…

– Способности развивать надо! Вырастим мы и Пушкиных, и Менделеевых. И не будет больше бедных, не будут больше люди слезами и кровью умываться… Не будут больше в цепи заковывать людей и на каторге гноить!

– А что же вы будете с преступниками делать?

– Эх вы! – снисходительно улыбнулся Кузьма. – Образованный человек, а в толк не возьмёте! От чего все преступления выходят? От того, что неравенство! А коль не будет его, так и преступать не из-за чего! Ну, разве уж сумасшедший какой иль враг! Так его мы ликвидируем и баста! Всё же просто!