Баязет

Егорыч покорно собрался. Дров поблизости не было, и казаки таскали откуда-то полуветхие кладбищенские кресты. Подсовывая в пламя обломки дерева, Карабанов не испытывал при этом кощунства. Кресты так кресты, – кому они нужны тут, в горах, а приготовить еду в такой глуши надобно как-нибудь…

Тупым топором Карабанов кромсал кресты у порога надвое. Один из них попался совсем трухлявый, легко разломился на колене. Андрей швырнул его в огонь, и языки пламени с шипением поползли по гнилой древесине. Глаза Карабанова в удивлении расширились: под сильным жаром на обломке креста вдруг выступила стертая временем и дождями надпись:

…А С НИМИ КАРАБАНОВ ДАНИЛО СЫН ИГНАТЬЕВ

Голыми руками – в огонь прямо, выхватил Андрей головешку, взвыл от боли и дурного предчувствия. Сторожка наполнилась горьким чадом. Кто он был, этот Данило Игнатьевич, не знал того Карабанов: однофамилец или уже просто забытый в роду пращур, – а впрочем, не все ли равно, только страшно было сейчас Андрею.

– У-у… У-упекли, сволочи! – выл он. – У-у-у… в углу этом… зарыли!

Егорыч, запыхавшись, влетел в сторожку, с размаху брякнул об стол деньгами.

– Кордон, – выпалил казак, – в порядок привесть надо… Сейчас видел с горушки… Едут!

– Кто едет?

– Того не знаю. Только вижу, что едут!..

Распахнув окна, быстро выветрили дым из сторожки, Егорыч обшарканным голиком выхлестал за порог мусор. Карабанов нарочито – для служебной показухи – раскрыл кордонный журнал, поправил криво висевшую над топчаном гравюрку с изображением красивого генерала Диомида Пассека.

– Убери водку, – велел Карабанов казаку. – Сунь ее под топчан хотя бы… Да ширинку у себя застегни! Раззява…

Вышли оба, застегнувшись на все пуговицы, подтянув шашки. С высоты была видна петляющая внизу лента дороги, по которой тянулась цепочка огней. Темнота близкой ночи наваливалась откуда-то из-за гор, и огни трепетно дрожали в сумраке ущелья.

– С нукерами, видать, едут, – привычно определил Егорыч. – Охрана большая, чую…

Вскоре из-за поворота вынырнули всадники в нарядных черкесках, кони на разбеге сгрудились возле рогатки. Это был туземный конвой кавказского наместника, которым он так гордился: сыновья и внуки мюридов, они стерегли теперь особу его высочества.

Юный лезгин-нукер, совсем еще мальчишка, лет пятнадцати, в нетерпении зыкнул над головой Карабанова (скромный-то офицерик, – чего с ним считаться) нагайкой.

– Зачем стоишь? – крикнул запальчиво. – Зачем бревном не пускаешь? Большой князь едет…

Карабанов за ногу вырвал узденя из седла, сунул ему в нос рукоятью револьвера: раз и еще раз для острастки.

– У, сопляк! – сказал. – Убери полосуху, а то сейчас под обрыв пущу вместе с кобылой твоей.

Уздень ощерил зубы: крупные и чистые, каждый зуб – в ноготь. Но старший джигит, чахоточный убых с бородой ярко-малинового цвета, что-то крикнул ему на высокой ноте, и юнец покорно, вытирая кровь, отвел свою кобылу от Карабанова.

– Так-то спокойнее, – сказал Андрей в возбуждении.

На дороге уже показались верховые казаки с факелами в руках, конвоируя поезд наместника. Громадная карета с позлащенными гербами на дверцах, мягко пружиня на рессорах, подкатила к шлагбауму кордона. Егорыч торопливо откинул лесенку, рванул на себя дверцу, и Михаил Николаевич, заспанно жмурясь, выглянул наружу.

– Это где мы? – спросил великий князь, оглядывая горы.

Карабанов, выбросив из ножен лезвие шашки, пошатываясь, уже печатал шаг за шагом, готовясь к рапорту.

– Без церемоний! – прикрикнул на него наместник. – Скажите просто: у вас все тихо и спокойно?

Андрей остановился, посверкивая клинком.

– Так точно, – отозвался он.

– Если не ошибаюсь, – сказал наместник, приглядываясь, – то передо мною лицо знакомое… Опусти шашку, Карабанов, я узнал тебя!

– Так точно, ваше высочество.

– Надеюсь, крест заработан не в манеже? – показал наместник на «Георгия» поверх шинели поручика.

– Здесь, ваше высочество, под Араратом.

– За что?

Карабанов вздернул плечами:

– Затрудняюсь ответить. Очевидно, за сиденье в Баязете!

– Молодец! – похвалил его наместник и, притянув к себе за рукав, поцеловал в лоб. – Теперь ты из питерских «фазанов» стал настоящим шайтаном…

Он совсем вылез из кареты, дюжий и высокий дядька, которому бы впору служить правофланговым. Взяв из рук Карабанова клинок, наместник потрогал лезвие на пальце и аккуратно вложил его в ножны поручика.

– Вот так, – сказал Михаил Николаевич. – Ты мне, братец, хорошо, что встретился. Р-р-рад! Я кое-что слышал, – добавил он осторожно, заглядывая в самые глаза поручику, – но точно не знаю… Сплетен не люблю! Однако что у тебя там случилось в Петербурге? А?..

Карабанов прикинулся скромником – ворошить старое ему не хотелось:

– Не осмеливаюсь утруждать ваше внимание. История эта имеет длинные корни и вряд ли доставит вам удовольствие своими подробностями…

– Ты дурак, – сказал наместник с солдатской лапидарностью. – Врезал бы от барьера пулю в ляжку этому «фазану», дело с концом… Подумаешь!

Михаил Николаевич поверх головы Карабанова посмотрел на робевшего Егорыча: