Байки дедушки Шао Мэя

Случилось это в странную пору, когда коты и кошки, одуревшие от весны, устраивали на крышах буйные оргии, а молодые люди, влюблённые по уши, уныло вздыхали и отчаянно им завидовали.

В эту самую пору явилась ко мне Муза. Пришла, села на краешек письменного стола, поморщилась от табачного дыма, густыми сизыми слоями занавесившего комнату, отчего-то тихонько вздохнула и настроила свою арфу.

– Не пора ли тебе, о, свет очей моих, взять в руки перо, наполнить чернильницу свежими чернилами и приниматься за работу? Вот, послушай, что я тебе сейчас расскажу…

«Давным-давно, так давно, что и не было вовсе, на краю города И, который в стране У, жил Музыкант…»

– Ну, ты даёшь: в городе Перемен, в стране, которой нет… Это про Китай, да?

– Неважно, – отмахнулась Муза.

«…жил на краю города И Музыкант. Был он до того беден, что всё его имущество составляли четыре голых стены с полом и потолком – комната, старый спальный мешок, брошенный прямо на пол – постель, потрёпанная куртка, неопределённого вида, скатанная валиком – подушка. Но главным богатством являлась Скрипка.

Старинной была эта Скрипка: бока её потемнели от времени, лак давно уже не блестел, покрытый неисчислимыми царапинками; однако голос её не только остался таким же прекрасным, как в далёкой молодости, когда Мастер только что закончил свою работу над ней – напротив, он стал нежнее, будто пропитался Музыкой насквозь…»

– Подожди, Муза, – взмолился я. – Во-первых, я не успеваю записывать. И, кроме того – не слишком ли большие периоды?

– Сократишь, если понадобится, – довольно сухо ответила на это Муза. – Слушай дальше…

«Скрипка помогала Музыканту в трудные времена заработать на кусок хлеба: их приглашали на свадьбы и похороны, один раз даже позвали играть в трактир. Но там Музыканту налили вина и он, непривычный, до того опьянел, что насилу доплёлся до своей каморки, а по дороге чуть не выронил свою драгоценную Скрипку из ослабевших рук. После этого они поклялись друг другу никогда не ходить играть в трактиры.

Изредка их приглашал к себе один престарелый поклонник музыки. Туда Музыканту ходить нравилось по многим причинам. Во-первых, меценат действительно ценил хорошую музыку и знал в ней толк. Во-вторых, у него всегда вкусно кормили, и он не позволял Музыканту играть, не подкрепившись чем-нибудь основательно. Ну, а самое главное, это – в-третьих…»

– В-третьих, у меня бумага кончилась, а за ней в магазин идти надо…

– Никуда тебе не надо идти, – раздражённо перебила меня моя Муза. – В нижнем ящике стола целая пачка лежит… И не отвертишься, пока всё не допишешь, – ехидно пообещала она.

– Чего ругаться-то, обречённо пробурчал я и полез в стол. Там, к моему удивлению, действительно нашлась непочатая пачка машинописной бумаги. «Лет пять уже, наверное, лежит. И не вспомнил бы…» – подумал я, а вслух заметил: – И всё-то ты знаешь… Слушай, а ты, часом, не подскажешь – куда я мог позавчера деньги сунуть… Молчу, молчу, господь с тобой, – стушевался я, видя нехорошее выражение на её лице.

– Писать готов? Тогда пиши.

«…а самое главное, это – в-третьих: у любителя музыки была дочка, да прехорошенькая! Музыкант тайком вздыхал о ней, а музыку играл в основном для неё. Но, памятуя о разнице в сословиях, ни о чём таком даже и обмолвиться не смел.»

– Опять любовная история. Ты же знаешь, что я их терпеть не могу. Да и для кого всё это писать?

– Ты помнишь, что сказал святой отшельник Шао Мэй как раз по этому поводу?

– Нет, не помню…

Муза возвела свои прекрасные глазки к потолку, и начала декламировать заученным тоном, чуть нараспев:

«Шао Мэй сказал…» А-а-а-а-а-а-а!!! – вдруг завизжала она фальцетом резаного поросёнка. «Там паук!!! Убери его сейчас же!!!»

«Не припомню у Шао такого высказывания…» – подумалось было мне. Потом до меня дошло – поглядев на потолок, я действительно обнаружил какого-то паучишку.

«Господи», – подумал я. «Ну почему – у всех музы, как музы. А у меня… Да ещё и арахнофобией страдает…»

Делать нечего, пришлось установить стул, на него табурет и, свернув бумажный фунтик, лезть с ним в руках на это шаткое сооружение. Загнал внутрь кулёчка паука, вышел на лестничную площадку и вытряхнул бумажку. «Прости, уважаемый, но женщины – они, наверное, почти все такие», – шёпотом извинился я. Паучок постоял на одном месте, затем мрачно и решительно поплёлся по стене в угол на потолке. Видимо, плести сети на женщин. Я мысленно пожелал ему успехов и пошёл к себе.

Муза в комнате отсутствовала. Облегчённо вздохнув, я пошёл на кухню приготовить себе чего-нибудь поесть. Там меня ожидало целых два сюрприза – один приятный, а другой – не сказать, чтобы очень: на столе был накрыт обед на две персоны. А за столом сидела, разумеется, Муза.

– Где ты это всё взяла? У меня и продуктов-то в доме почти нет!

– А… это… Это представительские, – уклончиво объяснила она. – Да ты садись, ешь! Должна же я отблагодарить рыцаря за своё чудесное избавление от страшного чудища.

– Ну, если так… Спасибо!

***