Байки негевского бабайки. Том 2

Жить здесь в мире и в покое

и неможется почти.

То халдеи, то мидяне,

ассирийцы-северяне

(смерть летучая в колчане),

разоряли, били, жгли.

Греки, римляне, ромеи,

Крестоносцы-лиходеи,

Мамелюков злобных беи

пили кровь Святой Земли.

Палестина опустела,

словно хата обгорела.

Не найти в ее пределах

процветания следов.

Всюду пусто и пустынно,

лишь кочевья бедуинов

да болот густая тина

и десяток городов.

Пять веков еще Османы

не добры, хотя гуманны,

здесь алкали каши манной,

соблюдая свой адат.

И Британия в финале

лихо туркам наваляла.

Палестиной управляла,

получив на то мандат.

В подмандатной Палестине,

как на старенькой холстине,

дни, погрязшие в рутине,

тридцать с хвостиком годов

были горы и пустыни,

и болота и пустыни,

англичане, бедуины,

и евреи и… пустыни.

И немножко городов.

О правах людей радея,

и, устав гонять злодеев,

выдали в ООН идею,

что возникнуть здесь должны

для арабов и евреев,

мусульман и иудеев,

суверенных две страны.

Для евреев, если честно,

эта мысль была чудесна:

статус был необходим.

Но арабы стран окрестных

в соблюденье нравов местных

закричали: "Не дадим!

Это вредная затея.

Сила есть,– права имеем.

Всех убьем, не сожалея.

Пусть умрут дитя и мать.

Всё порушим, всё развеем!

Пусть потом хоть пожалеем,

Не позволим здесь евреям

государство возрождать!"

И навис над Палестиной

беспощадной гильотиной,

мерзкой, липкой паутиной

в дни прекрасные весны,

лютый, варварский, холодный

подколодный и бесплодный

призрак будущей войны.

Было: Пятого иЯра

возгласил Бен-Гурион

воплощенье веры старой

в правду будущих времен.

И надежда всех евреев

бедных, средних, богатеев,

словно знамя в небо взреев,-

"Жить на лучшей из земель"

Вознесла нас вверх, как крылья

Стала явью, стала былью,

"Государством ИсраЭль".

Споро строились заводы

и сады и огороды.

Потекли по трубам воды.

Вновь цвела страна моя.

Как вода сквозь створы шлюза,

из Европы, из Союза

кто-то с грузом, кто без груза

прибывала алиЯ*

Семь десятков лет промчало.

Мутных вод своих немало

вынес в море Иордан.

Вольнолюбцы, демократы,

генералы и солдаты

мы Святой Земли фанаты.

Исраэль нам Богом дан.

Были войны, боль без меры,

и интриги и аферы,

И любовь была, и вера.

Труд с утра и до утра.

Глупость, мудрость, свет идеи,

и герои, и злодеи.

Расцветали орхидеи

и Земля была щедра.

Были бодрость и усталость.

Жизнь стремительно менялась.

Только главное осталось:

Вера в нас, и в мир и в труд.

Свежих ветров дуновенье

пусть приносит обновленье!

Божье ждем благословенье

в славный Йом а ацмаУт!

*алиЯ (ивр.– буквально «подъём», «восхождение», )

– репатриация евреев в Государство Израиль.

1.44 Негев. Март

Расцвела земля сухая

от дождей последних дней.

Я в пустыне отдыхаю.

Я душой мягчею в ней.

Мы завариваем мяту -

Я и бедуин Ахмед,

И ругаем мэра матом.

Потому – порядка нет.

Мята с джелем цвета желчи,

язычки огня в дровах…

Бог на это смотрит молча,

Ибо нет нужды в словах.

1.45 Чудесный остров

Однажды, дело было в Гавре,

забрел я в порт, не помню как,

и там про остров цветозавров

мне рассказал один моряк.

А там на грядках и полянах

Растут… нет, водяться скорей

Десятки видов очень странных

Полуцветов-полузверей.

Раскрыв прозрачный сарафанчик,

Когда поднимется Норд-Ост,

Взлетает птеро-одуванчик,

И ловит в воздухе стрекоз.

А чуть развеются туманы

И разойдутся облака

Гиганты бронто-баклажаны

Пекут на солнышке бока.

Видны пластинки стего-лавра

И вызывает интерес

Опаснейший из цветозавров

Ужасный, дикий фикус-рекс.

И просто сердце замирает,

Когда из глубины реки

Плезио-лилия всплывает

И раскрывает лепестки.

На чудный остров цветозавров

уходит скоро наш баркас.

Готовы трубы и литавры

Чтоб проводить в дорогу нас.

Стоят печати трёх таможен,

Сверкают цепи якорей

И путь нам штурманом проложен

по водам девяти морей.

Сперва найдем Борнео остров,

А доплывем до этих мест, -

Двенадцать румбов к Норд-Норд Осту,

А дальше точно на Зюйд-Вест.

На мачте новый парус пёстрый.

И юнга ждет, нетерпелив

Хотите плыть на этот остров?

Спешите! Мы уйдем в прилив!

1.46 На стих "Париж и белое солнце пустыни"

УВИДЕТЬ ПАРИЖ И УМЕРЕТЬ

От дома и родни вдали,

разочарованный в сарматах,

в Костанце, на краю земли

Овидий плакал об утратах.

"О, только бы увидеть Рим,

а там и умереть не жалко…"

Мы часто глупость говорим,

когда по голове – и палкой.

Поэт – он бог почти на треть,

Его слова пронзают дали…

"Увидеть Рим и умереть!"

по всей Империи рыдали.

А позже, в средние века

уже звучало в стройном хоре

от простака и дурака

"Videre Napoli et Mori"

Потом, покинув Петербург,

надеясь стать известным сразу

в Париж приехал Эренбург

и тут же выдал супер фразу:

(заметив шанкр поутру

и без штанов летя в аптеку)

"Париж увидев, я умру"

Что было очень в стиле века.

За ним , заботами гоним,

про смерть в Париже в новом стиле

Хэмингуэй и иже с ним

девиз Ильюши подхватили.

И кто бы это не сказал

слова, поверь мне, очень глупы.

Представь себе: Париж. Вокзал.

И рядом- трупы, трупы, трупы…

1.48 Ненька Украiна. 2001

Україна, моя ненька,

Мати богом дана

Хто не грабував бiдненьку

Iз часiв Богдана?

Й татарви було немало,

Ляхи й навiть шведи,