Байки негевского бабайки. Том 2

Будет пища лежать на столе

Помоги, Адонай! Нам лишь нужен

мирный труд на свободной земле!

3.53 Ханукальные свечи. Декабрь

Уж было ль так на самом деле,

но было так возглашено:

лампады восемь дней горели,

хоть масла не было давно.

Евреи радовались чуду

как нищий, вдруг нашедший клад,

И свято верили, что будет

отныне жизнь – лишь тишь до гладь.

И дело тут не только в вере,

пьянит Победа как вино:

"Храм снова наш! Раскрыты двери!

Святилище освящено!

И ХАнука отныне станет

в жизнь воплощенною мечтой…"

Увы, забыли христиане

страницы Библии святой.

В Совбезе, в здании ООНном,

где мусульманам благодать,

решили, что по ИХ законам

евреям ХРАМА не видать.

Что иудеи в Иудее,

в Йерусалиме, с давних лет

лишь оккупанты по идее,

и жить у них там права нет.

Судьба отмерит всем по мере.

Коль говорить начистоту,

и вправду дело тут не вере:

дерьмом воняет за версту.

Но пусть их Бог им совесть лечит.

Ход времени неумолим.

Я снова зажигаю свечи:

за Храм, за Иерусалим.

3.54 Собако-весеннее

Солнце с каждым днем все жарче.

И ночами не до сна.

Не ворчим, дружище Арчи.

Ведь пока еще весна.

А душа чего-то ищет,

рвется к выси голубой.

И немножко жаль, дружище,

что не птицы мы с тобой.

Мы б взлетали без печали

ранним утром по весне

Славно б ласточек гоняли

по небес голубизне.

Среди тучек белотелых

мы б гуляли, веселясь.

Жаль, душа твоя взлетела

и меня не дождалась.

Я души открою ларчик,

встречь небесному лучу.

Подожди меня, мой Арчи!

Скоро я к тебе взлечу!

3.55 Осень a la naturelle. Сентябрьское танго

Это было у моря, где не носят буркини,

где стекает к прибою перегретый газон.

Возбужденно глазищи там таращат мужчины

на девиц недозрелых и не собственных жен.

Там играют в Айфонах, и еще в пляжный теннис,

пьют согретое пиво, кока-колу и сок,

а потом отливают, погрузив в море пенис,

и вползают погреться на горячий песок.

Лился крем от загара из флаконов с закруткой,

мяч над сеткой метался, не касаясь земли.

И хрипел репродуктор над спасательной будкой,

звуки старого танго с ностальгией текли.

За зеленою стенкой кипарисов и сосен,

в золотистом халате, как турецкий султан,

эротично ласкает разомлевшую Осень

от нахлынувших чувств офигевший платан.

И быстрее струится вдоль мембран цитоплазма…

Но планируют листья на подвявший газон,

намекая что счастье скоротечней оргазма,

и окончится вскоре этот пляжный сезон.

3.56 Червонная дама

Она пьянит чуть терпким ароматом

прощания, брожения и тлена.

А тучи пледом мягким и косматым

к ногам ее сползают вожделенно.

Вихрится воздух шустрым горностаем,

неугомонным и нетерпеливым,

он словно для неё стихи вплетает

в неслышимых мелодий переливы.

Она плывет лесами и садами.

Кружатся рядом листья, словно птицы

И вся Природа ей, Червонной даме,

вослед спешит с почтением склониться.

Но как, бедняжке, ей с тобой сравниться?

Твои глаза,– что небо в день весенний,

и столь пушисты брови и ресницы,

как летних рощ узорчатые тени.

Хоть обе вы характерами схожи,

в которых громы гроз и слёзы ливней,

но шёлк волос, и бархатистость кожи

недостижимы Осени наивной.

Пусть Осень много поэтичней лета,

сверкает облаченье золотое,

а ты, моя любимая, одета

лишь в джинсовое платьице простое…

Ах, Осень! Сколь пестры твои аллеи!

Сколь сладок мед твоих благоуханий!

Но милая мне в сотню раз милее.

Живая плоть прекрасней и желанней.

3.57 Осеннее

Осень в платье сыром

дождем наплевав на прогнозы.

прилетела на тучах

асфальт зачернив, что мазут.

Клен пылает костром,

искры листьев роняя как слезы.

листья пёрышки вспучив,

по мазуту отважно плывут.

Первый день сентября

нам оставит сырые дороги

Солнце выглянет где-то,

но уже не воспрянет трава.

Нет, болтают не зря,

что законы у времени строги.

Это кончилось лето,

и осень качает права.

3.58 Осенение

Птицы вдаль летят с прощальным граем

в парках золотая благодать.

Мы цыплят по осени считаем.

Только я не стану их считать.

Я осенней прелести внимаю

пробую палитру бытия.

Пусть когда-то чудно было в мае,

Но и нынче чудо вижу я.

Может, взгляд уже не слишком ясный

Серебро волос зиме под стать…

Осень – это все равно прекрасно,

и цыплят не стану я считать!

3.59 Ноябрь, однако

Осенний воздух студит темя.

Везде, где не асфальт – болото.

Безжалостный коллектор Время

содрал с деревьев позолоту.

Еще холодных ветров стоны

покуда непривычны слуху,

но грустно каркают вороны,

зимы предвидя голодуху.

Тот, кто сбежал на юг счастливый,

уже поёт под небом чистым.

Тоскливы ноября мотивы,

но будь хоть в малом оптимистом:

Потешь себя пока химерой

как вор, задержанный с поличным,

что в пятьдесят оттенков серый

быть может тоже эротичным.

Но мелют жернова Господни,

Борей задует, бородаст

и мир в отбеленном исподнем

для оптимизма повод даст!

3.60 Людвиг ван и осень

Смотримся в зеркало, что лишено амальгамы

мы, кого Морок и Мара учили наигрывать гаммы.

Рвем себе горло, и паспорт, карьеру и спину

Женщину ищем мы: леди, сеньору, фемину.

Осенью каждый, хоть лев,– он телец или овен.

Осень, конечно же, Ваша пора, херр Бетховен.

Славная, странная, страшная бытность в беззвучьи.