Бакарди и долгая битва за Кубу

За полковника-испанца

И устраивает праздник

С угощеньем и вином.

Но не проведешь испанцев –

Жиль, они тебе покажут,

Что прекрасно различают,

Где наживка, где крючок.

Эмилио Бакарди всю жизнь собирал местный фольклор и, когда нашел эту

эпиграмму в старой местной газете, вырезал ее и сохранил. Он был одержим историей

родного города – во-первых, потому, что для него она была полна цели и смысла, во-

вторых, потому, что она имела к нему настолько непосредственное отношение.

Практически все события в Сантьяго происходили на пешем расстоянии от места, где он

жил и работал. Контора на Марина-Баха соседствовала с домом, который был выстроен в

шестнадцатом веке для Диего Веласкеса. Филармоническое общество находилось всего в

нескольких кварталах. А исторические события, которые наблюдал и фиксировал Эмилио,

имели эпический размах: происходившее в те годы вокруг него было ни много ни мало

как мучительным, но прекрасным рождением нации. Среди прочих испанских колоний

Куба имела репутацию sempre fiel, то есть «навеки преданной», а доминирование

«полуостровных» испанцев в Сантьяго середины девятнадцатого века служит

доказательством такого рода отношений. Но Сантьяго был городом слишком живым и

страстным, чтобы довольствоваться ролью колониального аванпоста. Среди сынов города

был первый знаменитый кубинский поэт Хосе-Мариа Эредиа, который оказался в ссылке

из-за участия в антииспанском восстании 1823 года. Эредиа родился в доме, который

стоял за углом от собора, и был одним из сантьягских героев Эмилио Бакарди – Эмилио с

друзьями частенько собирались, чтобы втайне почитать стихи Эредиа и обсудить их

значение.

Но чтобы освободить Кубу от Испании, одной романтически-патриотической

поэзии было мало. К 1830 году Куба стала самой богатой колонией в мире – никакая

другая не могла даже близко с ней сравниться, - в основном благодаря бурному росту

сахарной промышленности. Испания утратила остальные колонии в Новом Свете и

поэтому была полна решимости удержать Кубу любой ценой, ведь остров был

существенным источником налоговых поступлений в казну Короны. На Кубе

располагался более чем сорокатысячный испанский гарнизон, подкрепленный обширной

серью платных агентов и осведомителей. Состоятельные кубинские табачные плантаторы

были в тесном союзе с Мадридом. Сахарная промышленность сильно зависела от труда

рабов-африканцев, и плантаторы боялись, что без прикрытия испанских войск не сумеют

удержать своих рабов под контролем. Чернокожие на Кубе были в большинстве, и

стремление к независимости могло привести к установлению черной республики и концу

рабовладения, как это произошло на Гаити.

Испанские власти были способны быстро и безжалостно подавлять любое

движение на Кубе, которое могло показаться хоть сколько-нибудь

антиправительственным. Кубинцы, осмелившиеся бросить вызов испанскому военному

режиму, независимо от общественного положения и репутации всегда отправлялись в

изгнание, попадали в тюрьму и приговаривались к каторжному труду или к смерти. В

начале 1844 года вспыхнуло восстание рабов – и было встречено жестокими репрессиями.

Глава испанского военного правительства приказал арестовать тысячи рабов и

освобожденных чернокожих, и в результате по острову прокатилась волна террора. Год

рождения Эмилио Бакарди вошел в историю Кубы как «Год кнута». Чернокожих,

заподозренных в сочувствии мятежникам, привязывали к лестнице – escalera – и стегали

кнутом, пока они в чем-нибудь не признавались. Предполагаемый заговор получил

название «Заговор «Ла Эскалера»».

В Сантьяго сошлись все тенденции, характерные для Кубы второй трети

девятнадцатого века: расцвет национально-патриотического движения, испанская военная

тирания, утонченная культурная жизнь и кровавые восстания рабов. В те же годы мы

находим ан Кубе и свидетельства мощного экономического и культурного прогресса: на

востоке острова была сооружена первая установка по изготовлению сахара на паровом

двигателе, способная производить 1300 – 1500 галлонов сока сахарного тростника в день,

проложена железная дорога, соединяющая копи в Эль-Кобре неподалеку от Сантьяго с

прибрежным портом Пунта-де-Саль. К тому времени, когда эту ветку запустили, на Кубе

было больше железных дорог, чем в любой другой латиноамериканской стране.

Эмилио Бакарди, мечтатель, реформатор и революционер, был еще романистом и

новеллистом, и больше всех прочих его вдохновляли легенды его родного города. В

последние годы, в тиши библиотеки на своей любимой вилле «Эльвира», в окружении

блокнотов и подшивок, накопленных с отроческих лет, Эмилио решил сплести воедино

всю свою коллекцию мелких новостей, анекдотов, официальных объявлений о жизни