Бакарди и долгая битва за Кубу

После смерти Эмилио совет директоров компании выбрал своим новым

президентом Энрике Шуга – а не Факундо Бакарди Моро, второго сына основателя

компании. Это было судьбоносное решение, предполагавшее, что совет директоров ставил

деловую хватку выше крови Бакарди. Амалия Бакарди Кейп, дочь Эмилио и Эльвиры,

писала в мемуарах, что избрание Шуга – «решение, справедливее которого быть не

могло». Она подчеркнула, что дон Энрике «был коммерческим мозгом фирмы, дон

Эмилио облагородил ее своей личной репутацией, а дон Факундо [сын] – своим

легендарным мастерством в дистилляции рома». Разумеется, Амалия писала с точки

зрения дочери Эмилио. Как относились к выдвижению Шуга дети Факундо – другой

вопрос. Спорить с решением было не в характере Факундо, однако надо учесть, вскоре

после избрания Шуга президентом Факундо покинул Сантьяго и с тех пор и до своей

кончины в 1926 году проводил большую часть времени на своей даче в Алленхерсте в

штате Нью-Джерси.

Одним из самых значительных аспектов избрания Шуга президентом «Бакарди»

стало то, как именно было принято это решение. Миновало время, когда власть в

компании принадлежала тому, кто обладал всего лишь силой характера. После смерти

Эмилио корпоративные решения принимались голосованием пайщиков. Принадлежавшие

Эмилио 30 процентов перешли к Эльвире и его детям и в совокупности с долей Шуга

составляли подавляющее большинство. В вопросах голосования блок Эмилио представлял

в совете директоров сын Эмилио Факундо Бакарди Лай /СНОСКА: Брат-близнец Факундо

Бакарди Лая Хосе Бакарди Лай умер от инфлюэнцы в 1918 году. Шесть лет спустя

Факундо также безвременно скончался от воспаления легких. КОНЕЦ СНОСКИ/ и зять

Эмилио Педро Лай Ломбард. Возникла новая административная структура. «Compañía

Ron Bacardi, S.A.» больше не была содружеством отдельных людей, она стала семейной

корпорацией. Эмилио Бакарди умер, но его жена и дети коллективно представляли его

голос в управлении фирмой. Когда Факундо Бакарди Лай умер четыре года спустя, его

наследники точно так же представляли на совете директоров единую группу и голосовали

соответствующим образом. Такой способ представительства и голосования – семейными

блоками – фирма «Бакарди» практиковала при принятии корпоративных решений в

течение грядущих десятилетий (и это зачастую приводило к осложнениям).

Став президентом компании, Энрике Шуг должен был уважать позиции семейных

ветвей Эмилио и Факундо, как когда-то договаривался с самими Эмилио и Факундо,

своими партнерами. Он и в самом деле был идеальным чиновником-управляющим,

обладавшим и деловым опытом, и способностями исполнять административные

обязанности. Энрике, подобно Эмилио, был человеком образованным и начитанным, хотя

скорее во французской литературе, нежели в кубинской. Он ежегодно ездил в Париж и

возвращался с полным чемоданом книг, которых хватало до следующей поездки. Хотя во

время кубинских войн за независимость он был соратником Эмилио и других

революционеров, патриотические чувства к Франции пылали в нем еще сильнее. Он

проследил, чтобы пятеро его детей от Амалии Бакарди Моро свободно говорили по-

французски (сам он говорил по-испански с сильным французским акцентом) и добился,

чтобы помимо кубинского гражданства у них было и французское. Когда в начале Первой

Мировой войны старший сын Энрике Артуро пожелал пойти добровольцем во

французскую армию, Энрике был невероятно горд. Артуро великолепно ездил верхом,

стал офицером во французском кавалерийском подразделении и шел в бой в сверкающем

золотом шлеме с серебряной кисточкой. Военная карьера Артуро закончилась трагически:

как и многие французские солдаты, он заболел на фронте инфлюэнцей и умер во

Фландрии в 1917 году.

Свои политические воззрения Энрике держал при себе и сосредоточился в

основном на делах – в отличие от своего зятя Эмилио, который обладал пылким

темпераментом и был склонен к полемике. Однако, в отличие от Факундо, Энрике не был

ни застенчивым, ни замкнутым. Когда перед ним вставала какая-то деловая задача, он

подходил к ней творчески и смело воплощал в жизнь принятые решения. Он редко

наведывался на завод или в винокурню и работал за своим деревянным письменным

столом в конторе на Марина-Баха. Он никогда не показывался без галстука, а круглые

очки и серьезное лицо придавали ему вид чопорного бухгалтера – каким он, собственно, и

старался быть. В детстве он сломал ногу, упав с велосипеда, и одна нога у него была

короче другой на пару дюймов, отчего он хромал, однако этот недостаток он

компенсировал ортопедическим башмаком со специальной пробковой стелькой и даже

прилично играл в теннис.