Бакарди и долгая битва за Кубу

За исключением дона Факунда, патриарха и основателя компании, в истории

Бакарди нет фигуры масштабнее Эмилио. Хотя имя Эмилио Бакарди Моро редко

упоминается в кубинских исторических трудах, он был редким примером просвещенного

и ответственного служения народу на Кубе в те времена, когда таких людей отчаянно не

хватало. Один из горевавших по нему друзей говорил, что он был «настоящим criollo», то

есть настоящим кубинским уроженцем, «коренившимся в самых глубоких слоях

кубинской почвы». Друг Эмилио Франсиско Перес Карбо, вместе с ним сидевший в

испанской тюрьме, вместе с ним служивший в правительстве Сантьяго и остававшийся

рядом с ним всю жизнь, в некрологе писал, что Эмилио «прежде всего был великим

мятежником. Политическая тирания, социальное неравенство, человеческая гордыня,

убожество, невежество, пороки – все это он проклинал». Однако Эмилио Бакарди не

стыдился того, что он капиталист, и был уверен, что именно деловые люди должны

занимать руководящие места в обществе. Он отстаивал политические программы, которые

способствовали экономическому развитию, и добровольно вызвался работать в Торговой

палате Сантьяго. Фернандо Ортис, один из величайших кубинских интеллектуалов

двадцатого века, писал, что Эмилио Бакарди был «предпринимателем без алчности,

идеалистом без утопизма, щедрым без похвальбы и кубинцем – кубинцем всегда и во

всем».

Глава девятая

Новое поколение

Утром 27 января 1920 года американцы проснулись в стране трезвенников.

Торговцы спиртными напитками закрыли магазины, владельцы баров повесили на дверях

таблички с советами расходиться по домам. Поэт и писатель Ринг Ларднер высказался от

имени миллионов пьющих соотечественников:

Прощай, дружок-стакан, прощай, веселье.

Сухой закон – он хуже, чем похмелье.

Очевидно, изрядной доле населения сухой закон даже нравился: Восемнадцатую

поправку одобрило большинство обеих палат Конгресса, а затем ратифицировали

законодательные органы сорока шести из сорока восьми штатов. Но многие американцы

вовсе не собирались становиться трезвенниками. Уследить за исполнением закона

правительство оказалось не в состоянии, и везде, где сохранился спрос на алкоголь,

процветало бутлегерство. На каждый официально закрытый бар или салун открывалось

пять подпольных заведений, где у входа стоял часовой и охотно пропускал всякого, кто

знал пароль.

Те же, кто был готов к настоящим приключениям, всегда могли отправиться на

Кубу. Сначала поездами, а затем морем измученные жаждой американцы добирались до

гостеприимного карибского острова, где можно было пить, кутить и играть безо всяких

ограничений. С 1916 по 1928 год число туристов, ежегодно посещавших Кубу, успело

удвоиться – с сорока четырех тысяч до девяноста тысяч. Владельцы баров, лишившиеся

работы в Соединенных Штатах, переехали в Гавану и обнаружили обширнейшее поле

деятельности, поскольку стиль обслуживания в столичных кафе и клубах нужно было

откорректировать в соответствии со вкусами американских гостей. Некоторые

американские владельцы баров даже перевозили на Кубу свои столы, стулья, вывески и

зеркала и попросту открывали здесь свои прежние заведения под старыми названиями,

предлагая посетителям знакомые напитки и закуски. Добраться до острова из

Соединенных Штатов было очень просто, а климат на Кубе отменный, особенно зимой.

Посетителей питейных заведений на Кубе не тревожили ни настырные ханжи-

соседи, ни морализаторы-чиновники. Если американец на Кубе напивался до бесчувствия,

обычные полицейские старались не смотреть в его сторону. Если же требовалось

вмешательство, то особое полицейское подразделение по работе с туристами

препровождало распоясавшегося гостя обратно в отель, а иногда – в полицейский участок,

чтобы подержать там, пока он протрезвеет, но и только: американских туристов

практически никогда никак не наказывали. Заведения были самые разные, в них

предавались любым порокам – от ипподромов и публичных домов до опиумных притонов.

Однако Куба была обязана своей популярностью не только атмосферой вседозволенности.

Весь этот тропический остров дышал соблазном и беспечностью, и женщины находили

Кубу неотразимой так же, как и мужчины – роскошное тепло, благоуханные ночи,

морской ветерок, солнце, экзотические коктейли, нежная музыка, льющаяся со всех

сторон, прелестные чувственные танцы, прекрасные тела и элегантные наряды.

Самым знаменитым питейным заведением в Гаване был бар «Sloppy Joe’s» - «У

неряхи Джо», громадный зал которого был набит битком с полудня до полуночи и

никогда не закрывался. Здесь обслуживали американцев, бежавших от сухого закона, и