Бакарди и долгая битва за Кубу

активиста-юриста Фиделя Кастро, который и сам стремился попасть в кресло

конгрессмена по мандату ортодоксов. Auténticos, которые пытались избавиться от

устоявшейся репутации коррупционеров, выдвинули старого друга Пепина Боша Карлоса

Эвию, который уже был президентом в 1934 году – в течение семидесяти двух часов. Эвия

оставался близким другом Боша и в то время, когда его номинировали, руководил новой

пивоварней «Бакарди» в Которро неподалеку от Кубы. Третьим кандидатом на пост

президента – с наименьшими шансами на успех – был Фульхенсио Батиста, который в

1948 году вернулся в политику в качестве сенатора.

Понимая, что рискует проиграть выборы, Батиста за три месяца до голосования

организовал государственный переворот и при поддержке кубинской армии свергнул

Прио. Демократия на Кубе кончилась.

Глава двенадцатая

Ча-ча-ча

В 1952 год Куба вступила на подъеме благодаря буму сахарной промышленности и

возобновлению туризма. Иностранцы прибывали на остров, чтобы ловить марлиня, играть

на скачках, нежиться на пляжах и развлекаться в великолепных ночных клубах вроде

«Сан-Суси» и «Тропиканы». В «Тропикане» была новая сцена под названием «Аркос де

Кристаль» - пространство, обнесенное стеклянными сценами, с настоящими пальмами и

отверстиями в крыше для их ветвей. Рядом с клубом было кабаре под открытым небом

«Бахо лас Эстреллас», где гости обедали и танцевали румбу прямо под звездами под

зажигательные мелодии лучших кубинских оркестров. Здесь частенько устраивали

представления с негритянскими шоу барабанщиков-batá и танцовщицами в откровенных

нарядах, украшенных перьями. Кубинцы уверяли, что их табак и ром – лучшие в мире, их

женщины – самые красивые, их музыка – самая чувственная – и, в отличие от туристов-

иностранцев, наслаждались всем этим круглый год. Компания «Ром «Бакарди»» отразила

господствующие настроения рекламным слоганом конца 1940 годов: «¡Qué Suerte Tuene el

Cubano!» - «Везет же кубинцам!» /СНОСКА: Слоган «¡Qué Suerte Tuene el Cubano!»

оказался таким популярным, что стал своего рода национальным девизом; теперь это

название популярного кубинского женского журнала, строчка из нескольких шлягеров,

заставка телешоу. Словарь «кубанизмов», изданный в 1999 году, включает в себя статью

об этом слогане. Словом, это едва ли не самый популярный вклад «Бакарди» в кубинскую

культуру. КОНЕЦ СНОСКИ/.

Переворот Фульхенсио Батисты в начале марта застал страну врасплох. Около двух

часов ночи Батиста подъехал к главным воротам Генерального штаба кубинской армии на

базе «Колумбия» в автомобиле, за рулем которого сидел офицер в форме. Подкупленный

часовой пропустил их внутрь, и несколько минут спустя Батиста поднял

главнокомандующего с постели и арестовал его. Вскоре в столице было введено военное

положение. Утром кубинцы проснулись под звуки военных маршей, доносившиеся из

радиоприемников, и в изумлении обнаружили, что Карлос Прио смещен с поста

президента, ими снова правит Батиста, а никаких выборов в июне не будет.

Переворот не встретил практически никакого гражданского сопротивления. Одна

группа студентов в ответ на слухи о возвращении Батисты рано утром пришла к

президентскому дворцу и попросила у Прио оружия и боеприпасов для защиты

правительства, однако Прио не ответил, так как опасался, что мальчиков попросту

перебьют. Прио попытался было разыскать где-нибудь хотя бы одно армейское

подразделение, готовое его поддержать, но потом махнул на все рукой и укрылся в

мексиканском посольстве. Эусебио Мухаль, глава Федерации кубинских рабочих, призвал

ко всеобщей забастовке, однако на его приказ никто не откликнулся, и в течение суток

Мухаль вполне примирился с Батистой. Прошло несколько дней, и Прио покинул Кубу и

отправился сначала в Мексику, а потом в Майами.

Покорность, с которой большинство кубинцев восприняло переворот Батисты,

отчасти объяснялась презрением к Прио, который не смог ни добиться доверия граждан,

ни положить конец коррупции, которая так долго доминировала на острове. Однако их

пассивность отражала еще и своего рода общенародную неловкость. Многие кубинцы

считали себя в политическом отношении более развитыми, чем их соседи-

латиноамериканцы. Уровень грамотности был выше только в Аргентине, Чили и Коста-

Рике. В мае страна готовилась отметить пятидесятую годовщину учреждения Кубинской

Республики. Конституция 1940 года считалась образцовой, и многим кубинцам было

стыдно, что весь мир увидел, как слаба их политическая система. Через три месяца после

переворота журналист и историк Эрминио Портелл Вила сокрушался: «Иностранные

гости уезжают от нас с ощущением, что налет цивилизации на нас очень тонок».

1950 год оказался для Кубы и лучшим, и худшим в истории. Непреодолимые