Бах

Впрочем, правильно подмечено, что и соответствующий настрой способен помочь нам подняться до баховских вершин. Вот что сообщает на интернет-форуме одна из слушательниц-исполнительниц, говоря о «последнем контрапункте» из «Искусства фуги»: «… Не знаю, как Вы с этой фугой познакомились, а я в очередном лихорадочном приступе чтения с листа открыла её и начала читать совершенно случайно — ничего про неё не зная. Так, по моим скромненьким ощущеньицам — гробовая тишина (которая чувствуется именно так) после такого интенсивного развития, после появления второй, третьей темы, после нагнетания, сгущения напряжения — просто оглушает. Всё то, что происходило до этого, все те вопросы, которые поставил Бах (ну, можете камнем кинуть за примитивные параллели) — не находят разрешения. И повисает над Вами этот знак вопроса. И ходите Вы потом, и это неразрешённое напряжение — чувствуете».

И ей отвечают примерно в таком ключе: «А если бы Вы знали заранее легенду — не сильнее бы, не еще ярче бы подействовал на Вас этот контрапункт, в котором ощущается слабеющая рука Гения — и вдруг, внезапно, роняющая перо из похолодевших пальцев?!»

Так нужно ли бороться за правду? За поселение истины в каждой голове? Быть может, и легенды, пусть шатко-недоказанные, имеют право жить среди нас, если способствуют нашему «возвышающему» восприятию музыки? Быть может, это не так уж и плохо, если:

«Тьмы низких истин мне дороже
Нас возвышающий обман…
Оставь герою сердце… что же
Он будет без него? Тиран…»

А вот еще одно мнение. Пишет исполнитель нашей фуги: «…Эффект — именно музыкальный. Приписка рукой сына просто довершает этот эффект, делает его глубже! Иногда я даже, после прерывания этого контрапункта, встаю и читаю вслух эту приписку К. Ф. Э.. Один зануда как-то упрекнул меня, дескать, „театр устраиваешь“, но, на мой взгляд, это не театр, а — текст. В данном случае и музыкальный и литературный эффекты логично следуют один за другим. Кстати, задолго до того, как я начал учить „Искусство фуги“, часто слышал по радио Гульда именно с этим контрапунктом».

Другой участник дискуссии (относительно «последней фуги») вторит: «…Но в принципе альтернатива хорошая — просто обрывать исполнение (без пафоса, конечно). Для „театра“, припоминаю, красиво устраивал ансамбль „Концертино“ лет эдак надцать назад. Контрапункт обрывался, Андрей Корсаков своим басом (очень спокойно) говорил приписку К. Ф. Э., и потом сразу звучала Ария из ре-мажорной увертюры (т.н. „на струне соль“, которая знаменитая). Очень все гармонично было!»

Вот таким образом Бах — вечный любитель загадок и шуток — вновь улыбнулся над Смертью. Ведь до сих пор предпринимается множество попыток (и нередко — весьма удачных!) дописать «оборванный на полуслове» контрапункт. Значит, он — продолжает жить! Как, впрочем, и сам Бах в любом зазвучавшем своем творении «здесь и сейчас».