Бах

«…Его жизнь и переживания не являются единственным источником творчества, поэтому в данном случае сущность произведений не объясняется судьбой их творца. Художественная личность здесь свободно противопоставляет себя обыденной, человеческой, подавляя последнюю как нечто случайное. Творения Баха остались бы теми же, если бы даже весь его жизненный путь был иным. Положим, мы знали бы о его жизни больше, нежели знаем ныне, и до нас дошли бы все письма, которые он написал, — однако о внутренних причинах возникновения его произведений мы были бы осведомлены не более, чем сейчас.

Искусство Баха не безлично, но сверхлично. Как будто у него одно стремление: заново переработать и с неподражаемым совершенством передать все, что находится перед ним. Не он живет, но дух времени живет в нем. Все художественные искания, стремления, желания, порывы и блуждания прежних равно как и современных ему поколений, сосредоточились в нем и творят через него».

(А. Швейцер)

По своим поведенческим реакциям на искусство и культуру люди делятся на два типа. Первый стремится в концертные залы, на выставки, в музеи, на тусовки, в гущу событий, в толпу. Вторая категория людей этого не приемлет — и предпочитает общаться с искусством наедине, в тиши уютного кабинета, перелистывая альбомы репродукций, слушая записи на стареньком проигрывателе виниловых пластинок, или, хотя бы, изучая особенности архитектуры эпохи Ренессанса в интернете. Их идолом является книга. Которую невозможно читать вчетвером. Первая же категория даже книги измудряется осваивать прилюдно — в вагонах, в метро, в спешке, толчее и суете вокзалов и даже сидя за рулем! Благо — появились аудиокниги…

Видимая, самая очевидная основа этих различий — различное отношение к людям. К ближним, так сказать, братья по крови. Одним радостно быть в толпе и наслаждаться единением в общем порыве страсти и любви. К шедевру, выставленному в зале галереи. К кумиру, бренчащему на электрогитаре с ракушечной сцены на центральной площади города. Даже в тягостных в бытовом плане поездках на автобусах Манн в Европу (под лозунгом «По культурным центрам цивилизованных стран») такие люди находят известные прелесть и очарование. Так как рядом с ними сидят на просиженных сидениях и мучаются от дорожно-кофейной изжоги ровно такие же соратники по любви к возвышенному. Для этого типа людей не страшны даже очереди! Они с видимым удовольствием будут стоять пять часов в галерею, в зал которой привезли что-то из Лувра. Нет, они, конечно, будут не против, если кто-то уступит им местечко ближе к окошечку кассы. Но совсем уж без очереди им будет как-то некомфортно. И — если ее не будет вовсе, то и в галерею они, пожалуй, не пойдут. Сам факт стояния в очереди их ничуть не пугает. Очередь является для них гарантом качества культурных услуг.

Вторая категория боится очередей панически. Как черт ладана. И даже Мона Лиза живьем не сможет перебороть их природный страх. Даже Пикассо и Моне, вместе взятые, не победят в схватке с чувством животного ужаса перед молчаливой и длинной вереницей людей, угрюмо ждущих встречи с шедевром. Уж лучше мы на них, Пикассо и Моне, еще раз взглянем дома, в тиши кабинета — благо есть чудесное японское издание!

Первая категория, встретившись нос к носу со второй, выдвигает (рано или поздно, но чаще всего — сразу!) самый свой главный аргумент — «Это же живое общение! С картиной, с оркестром, с китайской вазой династии Минь, с самим художником, наконец…». Вторая в ответ указывает аргументы типа: «В тишине лучше разбираться со своими впечатлениями!». Или — «Там все кашляют и сморкаются, а мне это сильно мешает…». Кстати, я даже знавал одного экстравагантного человека, который, узнав, что где-то во время концерта будет еще и идти запись, летел туда впереди всех остальных участников действа. Чтобы потом, достав бережно пластинку с полочки и поставив ее на прослушивание, с умилением и гордостью говорить гостям в нужный момент — «А вот здесь, обратите внимание, меня приспичило покашлять!». Очень этим своим участием гордился!