Бах

Только ли в характере дело? Отнюдь: герцог Вильгельм — порождение Реформации и политической раздробленности вследствие Тридцатилетней войны, когда религия смешивается с борьбой за власть — на радость и на горе.

Государь-лютеранин, герцог, да ещё и глава церкви, в некотором смысле папа в миниатюре. Буквально воспринимая пресловутое правило Cujus regio, ejus religio («Чья власть, того и вера»), он дотошно следил за правоверностью и добронравием своих подданных, выступая их гарантом. Поэтому и заботился о спасении своих слуг, которых заставлял молиться вместе с ним, проверяя, хорошо ли они усвоили церковные проповеди. Благочестивый герцог, хотя и требовал церковной музыки, достойной так называться, при этом не был пиетистом. Последовательный сторонник ортодоксального лютеранства, он, верно, заподозрил опасность для существующего порядка в неофициальных собраниях, малых совещаниях, предлагаемых Шпенером, на которых, на его взгляд, слишком уж вольно молились и трактовали Библию. В Боге, вещающем сердцу, было что-то анархическое, подозрительное… Подозрительность в отношении пиетистов не останется без последствий для дальнейшей карьеры Баха.

Парадоксальным образом власть этого деспота оказалась не настолько абсолютной, как можно было подумать! Ибо княжество Саксен-Веймарское было диархией: власть делили между собой два соправителя из одного рода. В начале века герцог Вильгельм Эрнст должен был ладить со своим племянником Эрнстом Августом. В то время как один занимал импозантный замок Вильгельмсбург, второй жил в Роттершлоссе, больше похожем на огромный городской дом, чем на дворец. Можно догадаться, к чему приводило это двоевластие: оба правителя друг друга терпеть не могли. Их противостояние можно объяснить как несгибаемым характером одного и бескомпромиссностью другого, так и разными политическими воззрениями. Придерживаясь традиционного и авторитарного взгляда на непоколебимый порядок, установленный Богом, Вильгельм Эрнст столкнулся с племянником, который в большей степени был человеком Просвещения, заботящимся о прогрессе и терпимости в более современных формах. Как можно править совместно при подобных обстоятельствах? Такое положение вещей не облегчит жизни Баху, который как придворный музыкант подчинялся обоим господам.

Слава богу, период трений ещё не наступил. Получив жалованье в 150 гульденов — вдвое больше, чем в Мюльхаузене, — плюс натурные выплаты пивом и вином, господин Бах стал одним из музыкантов придворной капеллы, одновременно органистом и первой скрипкой. Почему же использовалось слово «капелла», религиозный оттенок которого может показаться странным, ведь оно означало прежде всего оркестр, способный исполнять самый разный репертуар? Как напоминает Филипп Бос-сан, слово «капелла» (chapelle], пришедшее из французского языка, в котором оно означает также «часовня», происходит от chape (облачения) святого Мартина, почитаемого как реликвия. Французские короли обзавелись «частной капеллой», «музыкальной часовней» — ансамблем музыкантов, сопровождавших богослужение при дворе. Кстати, этим учреждением руководил священник, пока Людовик XV не сделал эту должность светской. Аккомпанируя мессе, капеллы исполняли, в частности, многочисленные мотеты[19].

Версаль, как мы уже сказали, был объектом подражания для всей Германии, и лютеранские дворы не остались в стороне. Точно так же, как обладание замком, обладание капеллой было показателем определённого уровня роскоши: нужно блистать и через музыку.

«Итак, господин Бах, что вы нам сегодня сыграете?» Задавая этот вопрос, герцог Вильгельм не ждал от своего нового музыканта вдохновения артиста, вольного в своих поступках; подразумевалось, что тот будет покорно следовать сложившимся обычаям. На то и двор, чтобы каждый знал своё место, будь то вельможа или слуга. Это сцена для спектакля власти. В такой обстановке каждый молча наблюдает за другим, по более или менее явным признакам догадываясь о том, какое место тот занимает в глазах правителя, в фаворе он или в опале, в почёте или забвении. Здесь ещё в большей степени, чем где-либо, надо следовать правилам и держать под контролем свои чувства. Хотя Иоганн Себастьян и не принадлежал к благородному сословию, он по воле обстоятельств был вынужден усвоить правила поведения, чтобы прижиться в этой среде. Он знал, что его служба музыканта вписывается в строгий этикет, который задаёт ритм дня. Если в тяжеловесной барочной часовне под названием Путь в Небесный град проходили строгие церковные службы, то концерты порой устраивали с большой пышностью. В исключительных случаях оркестр наряжали в пёстрые венгерские костюмы. Косвенным образом Бах обращался к памяти своих далёких предков, пришедших из Венгрии…