Бах

Однако его любопытство в большей степени вызывает не Центральная, а Южная Европа. Бах — самый итальянский из немецких музыкантов или самый немецкий из итальянских? В этой формулировке почти нет преувеличения, если изучить его музыкальное творчество веймарского периода. Да, восхитительный «Итальянский концерт Фа мажор» был написан в Лейпциге несколько лет спустя, однако обращение к стилистике Юга относится именно к этим годам, достигая своего рода вершины в 1713-м. Альберт Швейцер говорит в этой связи о некоем «универсальном обучении», поскольку и французское влияние также ощущается.

Мы видели, что, путешествуя, Бах не посетил Италию в отличие от множества своих современников. Его вовсе не манила к себе Венеция, словно он предпочитал городу дожей более тёмные воды Любека или Гамбурга, а то и Дрездена. Никакого желания увидеть Флоренцию или Рим… Может быть, лютеранин всегда держит в памяти обличительные речи Мартина Лютера против «Вавилонской блудницы» — города пап и католиков? Иоганн Себастьян не дал пояснений на этот счёт. Нет, его собственные странствия скорее похожи на «воображаемое путешествие», как красиво выразился Вольфганг Зандбергер. В своей родной Тюрингии, а потом и в Саксонии Бах, кажущийся практически домоседом, мерит дороги Италии лишь в своём воображении. Впрочем, ничего удивительного для композитора, который любит работать, сидя за столом, с пером в руке, не прибегая к помощи инструмента, внимательно и сосредоточенно прислушиваясь к воображаемым голосам, создавая особую атмосферу, свой язык и сталкивая разные выразительные средства.

Великие органисты Севера передали ему германскую традицию, а теперь он получил новые источники вдохновения от других выдающихся людей. Здесь были, во-первых, кузен Иоганн Готфрид Вальтер (1684–1748), который открыл ему самых знаменитых итальянских композиторов, а ещё скрипач Пизендель, с которым он познакомился в 1709 году, капельмейстер Дрезе, с которым он работал каждый день, а главное — мелькнувший ярким метеором молодой герцог Саксен-Веймарский (1696–1715). Ещё один герцог, скажете вы? Но этот совсем не похож на других. Единокровный брат Эрнста Августа, ученик Баха, он озарил его пребывание в Веймаре своей дружбой, любовью к искусству, своей лёгкостью и непосредственностью. Кроме того, юный герцог был великолепным музыкантом и к тому же сочинял музыку в итальянском стиле. Когда Иоганн Себастьян поступил в веймарскую капеллу, Иоганн Эрнст был двенадцатилетним подростком, из Утрехта и Амстердама, где учился и слышал органиста де Граафа, он привёз исключительное собрание сочинений Вивальди — к великой радости капеллы.

И вот Бах вновь переписывает ноты и совершает открытия, окунувшись в мир Вивальди, Альбинони, Корелли, Фрескобальди, Марчелло, Бонпорти! Как среди всего этого сделать выбор? За что приняться в первую очередь? Что предпочесть, что сделать приоритетом, если нужно служить музыкантом каждый день? Иоганн Себастьян не просто переписывает ноты, он перекладывает, преображает, переводит на иной язык и создаёт заново. Это относится к шестнадцати «Итальянским концертам» в переложении для клавесина и пяти концертам для органа — эти произведения того же Вивальди, герцога Иоганна Эрнста, Марчелло вдруг зазвучали совершенно по-другому. Так что же, скажет кто-то, Бах занимается плагиатом, ворует у гениальных современников? Отнюдь. Просто в ту эпоху, когда литературная и художественная собственность не охранялась, в подобном приёме не было ничего возмутительного. Более того, он служил каналом сообщения между композиторами и способствовал распространению произведений, которые иначе могли попросту кануть в забвение. И не всегда под рукой был оркестр для исполнения сложных произведений: устроить настоящий концерт на одном-единственном инструменте, заставить его звучать разными голосами — какой дерзкий вызов! Бах неоднократно его принимал…

Когда мы говорим об итальянском стиле, следует держаться подальше от стереотипов: в нём нет никакого полёта фантазии или лёгкости. Точно так же, как увертюры во французском духе подчинялись чёткому эстетическому кодексу, здесь речь идёт о манере письма, когда приходится следовать строгим правилам: большое значение придаётся кантабиле (певучести) и мелодике, обязательному хроматизму. Именно в способности к созиданию в определённых рамках проявится гений Иоганна Себастьяна, он превратит ограниченность средств в стимул. Перечитаем Альберта Швейцера: «Ясно одно: он очень вольно обращался с образцами и не раз оставлял от оригинала только тему и общее строение. В этом нет ничего удивительного для нас; мы знаем, по другим примерам, что у него была привычка присваивать чужие идеи, обращаясь с ними как с собственными…»