Бал жертв

— Мои добрые друзья, я думал так, как вы, что Брюле, всегда слывший честным человеком, был каналья, и все это думали так, как я, видевши, что он был на «ты» с этим негодяем Солеролем; но теперь надо признаться, что это было притворство.

— А! Вы думаете, дядя Клеман? — наивно спросил один лакей.

— Думаю ли! Доказательством служит то, что он выдал Солероля Машферу.

— Это правда.

— Итак, я думаю, что ему надо повиноваться.

— Как вам, — сказали несколько голосов.

Поэтому, когда Брюле вышел из погреба в столовую, ему поклонились, как хозяину.

— Что ты об этом думаешь? — сказал фермер, толкнув Зайца под локоть.

— О чем? — спросил Заяц.

— Видишь, как к нам почтительны!

— О да! Не велеть ли подать нам жареного цыпленка, папаша?

— И лучшего вина!

Заяц ударил кулаком по столу и стал приказывать. Лакеи спешили служить. Отец и сын сели за стол и ели, как дворяне. Они напились старого вина и начали разговаривать:

— Что вы думаете обо всем этом, папаша?

— Это зависит от того, каков будет конец, — отвечал Брюле, который, как хитрый бургундец, никогда не выражал ясно своих мыслей.

— Мне кажется, однако, что мы здесь, как у себя дома.

— Еще бы!

— И делаем здесь, что хотим.

— При Солероде было то же самое, а теперь этому скоро будет конец.

— Как это?

— Если роялисты будут иметь успех, я сделаюсь опять фермером.

— Так!

— А если не успеют, то им перережут шею и нам также, но это все равно, — продолжал Брюле, на минуту нахмуривший брови, — я не раскаиваюсь, что я переменил начальника.

— И я также, платят хорошо.

— А я мщу, — сказал Брюле с мрачным видом.

— Так как мы одни, скажите, папаша, мне, как вы думаете, убьют они Солероля?

— Еще бы!

— Но когда?

— Машфер дал мне обещание уведомить меня, когда час Солероля пробьет… О! — прибавил Брюле, сжав в руках ручку ножа. — Если им понадобится палач, я готов. Я изрублю его в куски, как сосиску.

— Вы его очень ненавидите?

— Он хотел отнять у меня твою мать…

Заяц, сделавшийся философом, слегка пожал плечами.

— Это все глупости! — сказал он. — Самое главное, что нам дадут денег, сколько мы захотим…

При слове «деньги» Брюле, погрузившийся в мрачные размышления, вдруг вздрогнул.

— Здесь должны быть деньги, — сказал он.

— Это правда, — отвечал Заяц.

— У начальника бригады были деньги, у мадам Солероль, которая убежала чуть не в рубашке, также были…

— Притом есть белье и столовое серебро.

Брюле пожал плечами.

— Нет, — сказал он, — этого грабить нельзя.

— Почему?

— Потому что рано или поздно надо будет возвратить серебро или белье.

— А деньги не возвращаются, — сказал Заяц с простодушным видом, который тотчас внушил подозрение его отцу.

— Конечно, нет.

— Как это?

— У Солероля были деньги или нет, но так как он не рассказывал о своих делах жене…

— Она не знает ничего.

— Решительно ничего. Если мы найдем деньги, от нас их не потребуют.

— Это правда, папаша.

Заяц принял веселый вид и налил себе вина.

— Ты приходил в замок чаще меня и, наверное, знаешь более меня привычки Солероля.

— И да, и нет. Вот, например, я никогда не знал, куда он кладет деньги, — холодно сказал Заяц.

Брюле искоса посмотрел на сына, потом опять налил ему вина. Но Заяц сказал ему:

— Вы напрасно хотите напоить меня пьяным. Я буду пьян, как стелька, но ничего не скажу.

— Даже отцу?

— По двум причинам: во-первых, каждый за себя — прекрасная пословица.

— А во-вторых?

— Я решительно ничего не знаю.

— Правда? — спросил фермер, прямо смотря в лицо сыну.

Заяц бесстрастно выдержал блеск отцовского взгляда.

— Истинная правда! — отвечал он.

— Не поискать ли нам вместе?

— Тогда пополам?

— Идет.

— Мне хотелось бы иметь обеспеченную старость.

— Возьми твое ружье, — кивнул сыну Брюле, вставая из-за стола и взяв свое.

— Позвольте, папаша, — сказал Заяц, — я должен сообщить вам мои размышления.

— Говори!

— Если мы будем искать прямо сейчас, все слуги узнают, что мы делаем.

— Это правда. Подождем до вечера.

— Когда все лягут, мы пойдем в спальную генерала.

— Очень хорошо.

— Я нашел ключ от его бюро на дворе.

— Что?

— Он, верно, выпал из его кармана, пока генерала упаковывали в корзину.

— И этот ключ у тебя?

— Вот он.

Заяц вынул небольшой ключ из кармана и показал его отцу. Брюле протянул руку, чтобы взять ключ, но Заяц спокойно положил его в карман.

— Нет еще, папаша, — сказал он.

Брюле снисходительно улыбнулся.

— Ты достойный сын твоего отца, — сказал он.

— В вашей школе можно кой-чему научиться, папаша, но налейте же мне еще вина.

Заяц протянул свой стакан. Брюле повесил ружье на оленьи рога, украшавшие камин, и опять сел за стол. Заяц перестал есть и все пил. Брюле ел и пил мало. У каждого была своя мысля, как говорят крестьяне. Заяц думал: «Ты хочешь меня напоить, папаша, но тебе это не удастся. Только я дитя доброе, и если это может доставить тебе удовольствие, то я сделаю вид».

Брюле думал: «Если бы он повалился под стол, я бы отнял у него ключ от бюро».

— Какая здесь духота! — вскричал Заяц, глаза которого показались Брюле помутившимися. — Здесь умирают от жажды.

— Так пей же!

Брюле опять налил ему пить. Заяц говорил громко и насилу шевелил языком.

— Как жаль, — сказал он, — что еще не ночь!

— Ты торопишься?