Бал жертв

Жакомэ пришел в себя, но говорил с трудом. Он также узнал Лукрецию и пролепетал:

— Ее считали умершей!

Каднэ обменялся с Машфером взглядом. Этот взгляд говорил: уйдем.

Молодой роялист пробрался к двери, стараясь не привлекать внимание капитана. Впрочем, тот был занят Лукрецией и еще глядел только на раненого, у которого даже и не подумал спросить, каким образом он находится в подобном положении. Машфер, так же как и Каднэ, проскользнул к двери. Капитан их не приметил. Каднэ приложил палец к губам и внушительно посмотрел на Жакомэ. Дровосек отвечал, мигнув глазами.

Взгляд Каднэ говорил: «Не вздумай называть наши имена!» Глаза Жакомэ отвечали: «Будьте спокойны, хотя я и ранен, я в полном рассудке».

Когда Каднэ вышел из хижины, он сказал Машферу:

— Согласись, что пословица «легок на помине» совершенно справедлива.

— Это правда.

— Мы говорили о капитане Бернье — он тут как тут; и Лукреция, которая, как я считал, в Париже…

— Как, это она?

— Да.

— И она дочь фермера Брюле?

— Именно.

— Знаешь ли, друг мой, что все эти правдивые истории страшно неправдивы?

— Согласен.

— Расскажите-ка, что в одну ночь дровосек был повешен на дереве, ферма сгорела, капитан спасался с женщиной на руках в лесу, два человека в это время спокойно составляли заговор против Республики с целью восстановления французской монархии и все эти люди сошлись в хижине дровосека величиною в шесть квадратных футов, никто в Париже этому не поверит.

— О, да!

— Зачем ты сделал мне знак уйти?

— Я не хочу, чтобы Бернье меня узнал.

— Это правильно. Но куда мы пойдем?

— В Рош, конечно. До рассвета еще далеко.

— Но капитан заприметил, что мы ушли.

— Жакомэ скажет, что мы его соседи.

— Но разве мы бросим бедного Жакомэ?

— Он вне опасности. С ним дочь — этого достаточно. Однако подожди…

Каднэ отворил дверь хижины и позвал Мьетту. Она вышла.

— Успокойся, твой отец не умрет, — сказал Каднэ, — он даже не подвергается никакой опасности. Месье Анри пришлет за ним завтра носилки, и вы оба переселитесь в Рош, где за ним будут ухаживать.

— А вы разве уходите, месье Каднэ? — спросила молодая девушка.

— Да.

— Вы оставляете моего отца?

— Я тебе говорю, что он не подвергается никакой опасности.

— Но зачем вы уходите?

— Чтоб меня не узнал пришедший господин.

— А я его узнала! — сказала Мьетта. — Это друг месье Анри, капитан Бернье.

— Выслушай же меня!

— Слушаю, месье Каднэ.

— Если он спросит, кто мы, скажи, что мы соседние дровосеки.

— О, будьте спокойны, месье Каднэ! — сказала девочка. — Я умею молчать… Но вы меня уверяете, что мой отец…

— Я уверяю тебя, что твой отец ранен легко. Через неделю он будет совсем здоров. Прощай, малютка.

— Прощайте, месье Каднэ.

Мьетта воротилась в хижину, где, отогреваясь мало-помалу, Лукреция начала приходить в себя. А два друга ушли с ружьями на плечах. Напротив хижины Жакомэ тропинка вела прямо в Рош. Мы уже говорили, что замок Рош находился на берегу Ионны. Пожар фермы Раводьер не уменьшался и отбрасывал такой свет, что оба друга шли, как днем.

— Ферма все горит, — сказал Машфер. — И кто же ее поджег?

— Республиканцы, отвергнутые Директорией.

— Ты думаешь?

— Я в этом уверен, друг мой, и Жакомэ тоже.

— То есть такие люди, как бригадный начальник Солероль?

— Непременно, он глава поджигателей в этой стране.

— Но ты забываешь одно…

— Что такое?

— Эта ферма принадлежит ему.

— Как ты простодушен, мой бедный Машфер! Бригадный начальник знает, что состояние его жены может ускользнуть от него не сегодня-завтра, и в таком случае почему же не сжечь ферму, только бы достигнуть цели.

— Это справедливо.

Пока они разговаривали таким образом, идя быстрыми шагами, потому что ночь была очень холодна, они услыхали топот лошади в лесу, эта лошадь появилась на дороге, которая вела из Фуронна в Мальи. Всадник усиленно погонял свою лошадь (большую рабочую лошадь), но, приметив двух путников, тотчас остановился и закричал:

— Эй, друзья!

— Что тебе нужно, гражданин? — ответил Машфер.

— Вы знаете, что это горит по ту сторону леса?

— Ферма.

— Ферма! Господи боже мой!

— Да, Раводьер.

— Это ферма моего отца! Ах, разбойники!

Он погнал лошадь скорее.

— Еще одна романтическая встреча! — сказал Машфер.

— Кто знает, может быть, еще не все кончилось, — заметил Каднэ.

— Но прежде я хочу знать конец истории сержанта Бернье и Лукреции.

— Я тебе доскажу.

XIX

Каднэ продолжал рассказ:

— Сержант Бернье переходил от удивления к удивлению; накануне он видел Лукрецию в скромном платье из холста; она привела его в шестой этаж, в мансарду, говоря, что это ее квартира, и вот он находит ее в великолепных комнатах, в бархатном пунцовом пеньюаре, который оттенял ее матовую белизну, оставляя полуобнаженными роскошные плечи, по которым в беспорядке рассыпались черные, как эбен, волосы.

— Вы не верите вашим глазам? — сказала Лукреция, протягивая сержанту руку с печальной улыбкой.

— В самом деле… — пролепетал Бернье.

— Несколько слов объяснят вам эту странную тайну.

— Я вас слушаю, — отвечал сержант, продолжая стоять перед нею.