Баланс белого

Рядом крутится мальчик Рома из мужского отделения, чуть младше меня. Говорит, учился в семинарии. Подсел на винт. Уверяет, что знаком со многими священниками в Лавре. Иногда просит у них денег. А здесь он недавно. Вчера зашел в Кирилловскую церковь, рассказал незнакомому батюшке, что он из Черновцов и что хочет покончить с воровской жизнью — типа, нужны деньги на билет.

— И что ты думаешь? Дал денег. Смотри.

Вертит в руках бумажку. Протягивает Насте. Настя подносит ее к самым глазам.

Оказалось, что она плохо видит.

Теперь я нахожу какое-то объяснение ее странностям.

Близорукие имеют свойство перевоплощаться. Иногда, чтобы толком разглядеть какой-нибудь предмет, такому человеку необходимо совершенно перевоплотиться в него. Наверное, невозможно стать хорошим энтомологом, не научившись перевоплощаться в своих одонат или лепидоптер. Чтобы перевоплотиться — нужно стать близоруким.

Ясно, почему все великие энтомологи подслеповаты.

XXII

Справа была стоянка.

Я даже не успела оглядеться и застегнуть рюкзак, как господин плотного телосложения хлопнул дверцей «Чайки», в моторе которой он возился:

— Вас подвезти?

— Да, если можно…

— В Витебск?

Я кивнула. На капоте его машины отражались облака.

— Отдыхали?

— В охотничьем домике.

Серые сиденья, запах одеколона, уютно, как в маленькой квартирке, пиджак раскачивается на крючке, над задним сиденьем.

Он спрашивал, сколько стоит такой домик на выходные, удобно ли там, каковы детали обстановки. Я что-то отвечала.

Разговор завершился, и он включил какой-то джаз.

Над дорогой смыкался сосновый свод. Было свежо и прохладно.

Он мало со мной общался. Слушал музыку. Держался несколько отстраненно.

Пиво. Раки. 76. 93. ДТ. Снова все эти закусочные, бензозаправки, покрытые тентами торговцы, взращенные в кругу старых шин бархатцы, песок в пожарных ящиках, осунувшиеся заправщики. Езда в этом автомобиле нагоняла на меня тоску.

Тут «Чайка» свернула в лес. Я оцепенела.

Водитель повернулся ко мне, улыбнулся:

— Что, испугалась? Извини, задумался. Эта дорога короче.

Мы поехали по грунтовке через лес.

Показался город, причем, мы как-то сразу оказались в центре.

— Вам в центре удобно будет?

Выключил музыку. Попрощался.

И вот он, Витебск, город Марка Шагала.

Еще довольно светло. Крестом расходятся проспекты, и куда-то в город, в пасть его, уходит трамвайная линия. Площадь со скульптурной группой, ниспадающие фонтаны. Как-то неуютно. Даже присесть и отдохнуть там было противно и холодно. Я пошла по широкому проспекту направо. Вечерние барышни медленно прогуливались по тротуарам, людей было очень мало, никаких туристов.

Свернула на какие-то тихие улочки. Ателье, магазины, двухметровые засовы, спящие витрины и очень красивые женщины. На другой стороне улицы я увидела длинноволосого молодого человека. Перешла на ту сторону:

— Привет! Ты не знаешь, как выбраться из города в сторону Питера, на М20?

Он вздохнул, как будто его оторвали от важного дела, движением головы указал следовать за ним.

Подошел к телефонному автомату и стал звонить какому-то приятелю, долго разговаривал, закончив, подошел ко мне, махнул рукой в сторону, куда уходила трамвайная линия, повернулся и пошел в обратном направлении.

Я двинулась вдоль трамвайной линии. Снова прошла через площадь.

Вечерний туман опустился на город, и сквозь этот туман, откуда-то сзади, я отчетливо услышала цокот конских копыт. Лошади словно нагоняли меня. Я обернулась. Верхом на двух рыжих мелкой рысью ехали девушка и мальчик. По-видимому, они возвращались с центральной площади. В руках девушка держала сигарету. После, когда мальчик поравнялся с ней, она передала сигарету ему, и они тряско протрусили мимо меня, дальше, к окраине. Я провожала их взглядом до тех пор, пока могла видеть — мимо оград, из которых выбивались акации, мимо роскошного дома с плавно срезанным углом (такие строили в прошлом веке, чтобы расширить перекрестки), мимо подъезда, мимо гастронома с красным фургоном кока-колы у подъезда, мимо голубей, унизавших карнизы и балконы — сладкий провинциальный сон, мертвые вечерние улицы и силуэты удаляющихся всадников.

Невозможно было не поддаться обаянию местечка. Череда перемежающихся домов и сараев, водонапорные колонки, шлепающие через дорогу утки и заросшие бурьяном колодцы, веревочные качели на нижних ветвях тополей. Казалось, сейчас пройдет баба с подойником, и тени летающих евреев мелькнут над голубиными крышами домов. Глубокий, с придыханием, шепот подворотен — где быть этому настоящему, как не здесь? Неудивительно, что Витебск явился Марку Шагалу в предсмертный час, и настала суббота, бесконечная суббота, из которой не хочется уходить, где каждый щелчок минутной стрелки отстреливает вечность.

Я вышла к остановке трамвая. Трамвая не было очень долго, и собрались люди, с какими-то мешками, мамки с детьми, один держал длинную сосательную конфету, на него из-за юбки косился другой, с блеклыми веками. Сонные, плохо одетые подростки с язвами на костяшках пальцев.